приехать, как уже оскорбила кого-то».
— Тогда, может быть, вы приготовите мне кофе, раз Моджо не может этого сделать? Вы не возражаете?
— Возражаю, мэм, — заявил Пенни, но тут же смягчился:
— Однако вы новенькая в этом доме, и я выполню вашу просьбу. Но только один раз. Понятно?
— Спасибо. Вы настоящий джентльмен.
— Вот так всегда! — нахмурился Пенни. — Сделай что-нибудь хорошее ближнему своему — и получишь в ответ оскорбление.
И он направился по коридору к кухне.
— Не нравится мне эта идея… — начал было Чэз.
— Ты можешь присоединиться к нам, как только поговоришь с Моджо.
— Но, Шейн…
Она ласково положила руку ему на плечо и почувствовала в своем сердце знакомый трепет.
«Как это возможно?! Ведь годы разлуки должны были заглушить эти чувства! А я стою здесь сейчас и глаз от него не могу отвести, несмотря на то, что мне нельзя обнять его, нельзя снова проникнуть в его сердце…» — билась в мозгу упрямая мысль.
— Помнится, ты искал себе хорошую жену, сказала она наконец. — Так позволь мне делать свою работу, Чэз. Я вполне могу побыть наедине с этой твоей доньей несколько минут, ничего не испортив.
— Но все же… — растерянно пробормотал он.
— Ты мне не доверяешь?
— Дело не в этом, — Чэз непроизвольным движением взлохматил волосы. — Во-первых, полностью ее зовут донья Изабелла Магдалена Вега де ла Круз.
«Это уже интересно!» — подумала Шейн, а вслух спросила:
— А во-вторых?
— Во-вторых… Шейн, черт побери, я…
— Она один из твоих секретов, да?
— Она часть одного большого секрета. Я просто не хочу, чтобы она рассказала тебе об этом вместо меня. Ты заслуживаешь уважения.
«Он заботится обо мне!» — эта мысль помогла разгореться искорке надежды, которую Шейн так бережно хранила в своем сердце.
— Что ж, будем надеяться, что она мне ничего не расскажет, — мягко сказала Шейн.
— Боюсь, это все-таки произойдет…
— Где твой кабинет?
Чэз указал на дверь слева:
— Иди. Я присоединюсь к тебе, как только смогу.
— Все будет хорошо, — улыбнулась она.
— Сомневаюсь, — Чэз притянул ее к себе и быстро поцеловал. Второй поцелуй был еще более страстным: мольба, обещание, требование — все слилось в нем. — Но… у меня есть идея.
Шейн не хотелось открывать глаза.
— Какая?
— Почему бы нашей непрошеной гостье не подождать нас? А мы могли бы тихонько подняться наверх и наверстать упущенное время… Думаю, с ней ничего не случится, если она посидит в одиночестве еще немного.
— Я, что же, стена между двумя врагами?
— Нет, ты… — Чэз нежно поцеловал ее в ушко, оазис, озеро среди бескрайней пустыни, росток жизни среди пыли и мертвых камней.
Шейн знала этого человека. Это был не Чэз, за которого она недавно вышла замуж, а настоящий любящий мужчина, в которого она однажды страстно влюбилась. И она молча радовалась его возвращению, радовалась тому, что прежний Чэз еще не совсем исчез. Приложив определенные усилия, она могла освободить его из ледяного панциря, в который он сам себя заточил, но для этого требовалась величайшая осторожность.
— Мне бы тоже хотелось подняться с тобой наверх и остаться там навсегда, — ответила она с обезоруживающей честностью.
— Ну что ж… Жена, надевай-ка свою маску, и давай представим, что мы незнакомы друг с другом и у нас нет ни прошлого, ни будущего, а есть только один сладостный миг.
Прежняя боль вернулась так же неожиданно, как и исчезла.
— И сколько будет длиться этот сладостный миг? — поинтересовалась она, изо всех сил стараясь скрыть обиду.
— Тут все зависит только от нас. Думаю, долго, очень долго.
— Я хочу…
— Чего же?
Шейн посмотрела ему прямо в глаза, надеясь отыскать там те же противоречивые чувства, что ей самой не давали покоя.
— Я хочу знать, — ответила она, — была ли та ночь для тебя чем-то большим, чем простое кувыркание в постели, или нет.
Шейн не стоило говорить эти слова: казалось, холодный ветер охладил его пыл — лицо Чэза стало каменным. Ледяной панцирь оказался слишком крепок. Такая неожиданная перемена не могла не вызвать слез. Шейн потупилась, стараясь скрыть их.
— До того как мы поженились, я предупреждал тебя, что… — сурово напомнил ей Чэз.
— Я знаю.
— Не проси у меня больше, чем я могу дать тебе.
Шейн улыбнулась, своей улыбкой мгновенно разогнав грозу.
— Жаль разочаровывать тебя, но я буду продолжать просить об этом.
— А я буду продолжать отказывать.
— Как хочешь. — Шейн окончательно взяла себя в руки. — Почему бы нам не заняться делами? Это поможет нам скоротать время до вечера.
Чэз притянул ее к себе и подарил мимолетный поцелуй со словами:
— Запомни, я воспользуюсь своим правом при первом же удобном случае.
Сейчас его взгляд напоминал взгляд голодного зверя, готового наброситься на долгожданную пищу, которую вот-вот отнимут.
— Неужели ты думаешь, что чувства, которые нас связывали, когда-нибудь исчезнут? — тихо спросила она.
— Не сомневаюсь в этом, — подтвердил он. — Однажды мы проснемся и поймем, что нас разделяет жаркая пустыня или высокая каменная стена.
— И когда этот день настанет, тебе не придется просить меня уйти — я сама уйду.
Чэз кивнул, но что-то не давало ему разжать объятия. Внутренний голос говорил Шейн, что бессмертная любовь существует, обещал, что их любовь победит все преграды, убеждал, что теперь, когда они нашли друг друга после стольких лет, ничто их больше не разлучит. И все же осторожность взяла верх, и Шейн невероятным усилием воли сделала шаг назад.
— Я пойду представлюсь донье Изабелле, сказала она.
— Я не задержусь.
И они направились в разные стороны.
Открывая дверь кабинета, Шейн мысленно готовила себя к тому, чтобы встретиться с загадочной доньей и мужественно встретить неприятные вести.
Донья Изабелла восседала в кресле перед рабочим столом Чэза и даже не повернула головы, когда вошла Шейн: ее руки были чопорно сложены на коленях, а подбородок высокомерно поднят. Она сидела удивительно прямо, и Шейн даже подумала, что наверняка ее приучали к такой осанке при помощи розог. Она сидела, не двигаясь, в этой позе до тех пор, пока Шейн не подошла к ней. В красивых черных глазах доньи читалась ее мятежная жизнь и стальная воля. «А это уже интересно!» — подумала Шейн и
