молодым полицейским. Весь город восхищался им, даже те, кто его в глаза не видел. А теперь я должен им сказать, что Хантри был полусумасшедшим пьянчужкой и к тому же убийцей...
— Вы абсолютно уверены, что Джонсон — это Хантри?
— Абсолютно. Не забывайте, что я с ним был лично знаком, один из немногих избранных. Разумеется, он изменился, чертовски изменился, но это тот самый человек. Я узнал его, и он об этом знает. Но не желает ни в чем признаваться.
— А вы не пытались устроить ему очную ставку с его настоящей женой?
— Разумеется, я поехал к ней сегодня с утра пораньше, чтобы обо всем договориться. Но она уже смылась и, думаю, далеко, вычистила свой банковский сейф и, когда ее видели в последний раз, двигалась по автостраде на юг, — Маккендрик уныло глянул на меня. — Частично это ваша вина, вы же непременно пожелали допросить ее, а было еще рано.
— Возможно. Но на мне также лежит часть вины за проведение всего расследования...
— Расследование еще не закончено. Разумеется, Хантри у нас в руках. Но слишком много остается невыясненным. Почему он взял фамилию Джонсон, фамилию убитого им человека?
— Чтобы скрыть факт исчезновения настоящего Джонсона.
Маккендрик помотал головой.
— Это кажется мне бессмысленным.
— В убийстве Джонсона тоже не было особого смысла, но он совершил убийство, и эта женщина об этом знала. Свое знание она использовала для того, чтобы совершенно прибрать его к рукам. Собственно, он был узником в доме на Олив-Стрит.
— Но зачем он был ей нужен?
Я признался, что понятия не имею.
— Может, когда-то их что-то связывало... Мы не можем исключить такую возможность...
— Вам легко говорить. Джонсон погиб больше двадцати пяти лет назад, эта женщина отказывается отвечать на вопросы. Хантри тоже.
— Можно мне попытаться разговорить его?
— Это не от меня зависит, Арчер. Дело оказалось серьезным, так что окружной прокурор взял все следствие в свои руки. Хантри — самый знаменитый человек, когда-либо живший в этом городе, — он принялся размеренно ударять ладонью по столу, словно наигрывая похоронный марш. — Господи, как низко пал этот человек!
Я сел в машину и проехал несколько улиц, отделявших меня от здания суда. Его стройная белая башня с часами была самым высоким зданием в центре города. Под четырьмя огромными циферблатами вилась смотровая галерейка, окруженная черным кованым барьером.
На галерейке как раз стояло какое-то туристское семейство, маленький мальчик смотрел вниз, опершись подбородком о барьер, он широко улыбнулся мне. Я ответил ему улыбкой.
Кажется, в этот день я улыбнулся в последний раз. Почти два часа я ждал в судебных коридорах окружного прокурора. В конце концов мне удалось его увидеть, но до разговора не дошло — через приемную быстро проскользнул молодой человек с шустрыми глазами; огромные черные усы словно несли его вперед, как будто являлись крыльями его честолюбивых устремлений.
Я попытался проникнуть к кому-нибудь из его заместителей. Все были заняты. Прорваться сквозь заслон окружающих прокурора ассистентов мне не удалось. Наконец, я плюнул на все и спустился в бюро коронера.
Пурвис все еще ждал звонка из Копер-Сити. Я сел и подождал вместе с ним.
Пурвис говорил, записывая что-то в блокноте, я пытался через его плечо расшифровать записи, но они были нечитаемы. Когда он наконец положил трубку, я поднял глаза:
— Ну и что?
— В 1943 году армия взяла на себя все хлопоты и затраты в связи с перевозкой тела Вильяма Мида из Аризоны. Тело везли в опломбированном гробу, потому что оно было в таком состоянии, что смотреть на него было нельзя. Похоронен на городском кладбище.
— Но в каком городе?
— Здесь, в Санта-Терезе. Именно тут жил Мид со своей женой. До призыва он жил в доме номер 2136 на Лос-Банос-Стрит. Если повезет, возможно, по этому адресу мы найдем его жену.
Проезжая по городу следом за машиной Пурвиса, я чувствовал, что все это дело, длившееся тридцать два года, описало петлю и вернулось к исходной точке. Мы проехали по Олив-Стрит, миновав дом Джонсонов, а потом то место, где я нашел умирающего Пола Граймса.
Лос-Банос лежала параллельно Олив-Стрит, на один перекресток дальше к северу от автострады. Старый каменный дом под номером 2136 уже давно был поделен и перестроен под приемные врачей. Сбоку над ним возвышалось новое здание какого-то медицинского учреждения. Однако, с другой стороны стоял деревянный домишко довоенной постройки, в одном из окон которого я заметил табличку с надписью «Сдается».
Пурвис вылез из машины и постучал в двери домика, из них выглянул какой-то старичок. Казалось, весь он излучал недоверие.
— В чем дело?
— Моя фамилия Пурвис, я помощник коронера.
— Здесь никто не умирал, по меньшей мере, со времени смерти моей жены...
— Меня интересует некий Вильям Мид, кажется, он был вашим соседом?
— Да-да, он жил здесь рядом какое-то время. Но он тоже умер, еще во время войны, его убили где-то в Аризоне. Мне сказала об этом его жена, я не выписываю местную газету, никогда не читал ее, там печатают только скверные новости, — он прищурившись смотрел на нас сквозь москитную сетку так, словно и мы были носителями этих новостей. — Вы это хотели узнать?
— Вы очень помогли нам, — сказал Пурвис. — А вы не знаете случайно, что стало с женой Мида?
— Она уехала недалеко, нашла себе другого мужа и переехала на Олив-Стрит. Но на этот раз она несчастлива...
— Что вы имеете в виду?
— Этот второй муж алкоголик. Только не говорите, что узнали это от меня. Ей приходится с тех пор тяжко работать, чтобы заработать ему на водку.
— А где она сейчас работает?
— В клинике, она медсестра.
— Этого ее мужа случайно зовут не Джонсон?
Глава 41
Мы проехали мимо густых деревьев, что росли на Олив-Стрит лет сто, а то и больше. Шагнув рядом с Пурвисом в тень, отбрасываемую домом в полуденном солнце, я чувствовал, как лежащее на моих плечах вездесущее прошлое мешает дышать.
Женщина, выдающая себя за миссис Джонсон, открыла двери немедленно, словно ожидала нашего визита. Я почувствовал лицом почти физическое прикосновение ее хмурого взгляда.
— Что вам нужно?
— Нельзя ли войти? Это помощник коронера, мистер Пурвис.
— Я знаю, — она обращалась к нему. — Я вас видела в клинике. Вот только не знаю, зачем вам входить. Дома нет никого, кроме меня, а все, что могло случиться, уже случилось. — Мне показалось, что это не утверждение, а лишь пугливая надежда.
— Мы хотели поговорить о том, что случилось в прошлом, — сказал я. — Например, о смерти Вильяма Мида.
— Никогда не слыхала о таком, — ответила она, не моргнув глазом.
— Я позволю себе освежить вашу память, миссис, — сказал Пурвис холодно и спокойно. — Согласно поступившей ко мне информации, Вильям Мид был вашим мужем. Когда он был убит в Аризоне в 1943 году, его тело отослали сюда, чтобы здесь похоронить. Моя информация ошибочна?
Взгляд ее темных глаз не дрогнул.
— Я уж и забыла обо всем этом. Я всегда умела вычеркивать из памяти то, что хотела. И тяжелые переживания последующей жизни в определенном смысле стерли все прошедшее, понимаете, мистер?
