лестнице.
Комната была большая, со старомодной мебелью и камином.
— Я разожгу огонь, — сказал Илайджа. — Осенью после захода солнца бывает прохладно. И сыро. Похоже, собирается дождь.
Пакстон стоял посреди комнаты, напрягая память.
Бабушка — художница, Нельсон — натуралист, а вот чем занимается старый дедя?
— Старый джентльмен, — сказал робот, нагибаясь к камину, — угостит вас вином. Он будет настаивать на бренди. Но, если желаете, сэр, я могу принести вам что-нибудь другое.
— Нет, спасибо. Пусть будет бренди.
— Старый джентльмен чувствует себя именинником. У него найдется, о чем с вами поговорить. Он как раз закончил сонату, сэр, над которой трудился почти семь лет, и сейчас вне себя от гордости. Не скрою, случалось, дело шло крайне туго, и он делался тогда просто невыносим. У меня до сих пор осталась вмятина, поглядите, сэр…
— Я вижу, — с чувством неловкости признал Пакстон.
Робот стоял у камина. Дрова уже начали потрескивать.
— Я схожу за вином, сэр. Если я немного задержусь, не беспокойтесь. Старый джентльмен, без сомнения, воспользуется случаем прочесть мне лекцию о правилах обхождения с гостем.
Пакстон снял плащ, повесил его на стойку возле кровати, а затем вернулся к камину и сел в кресло, протянув ноги к огню.
Не следовало приезжать сюда, подумал он. Непозволительно впутывать этих людей в грозящие ему опасности. Они живут в ином, неторопливом, спокойном мире — мире созерцания и раздумий, тогда как его мир — мир политики — состоит из сплошной суеты, а иногда чреват тревогами и смертельным страхом.
Он решил ничего им не рассказывать. И он останется здесь только на одну ночь, он уйдет еще до рассвета. Как-нибудь он сможет связаться со своей партией. Где-нибудь в другом месте он отыщет людей, которые ему помогут.
В дверь постучали. Очевидно, Илайджа управился быстрее, чем рассчитывал.
— Войдите! — крикнул Пакстон.
Это был не Илайджа; это был Нельсон Мур.
Он вошел как был, в верхней одежде, в замызганных сапогах, и на лице его осталась темная полоска грязи, когда он ладонью откинул со лба волосы.
— Бабушка сказала, что ты здесь, — проговорил он, пожимая Пакстону руку.
— У меня две недели отпуска, — по-джентльменски солгал Пакстон. — У нас только что закончились учения. Если тебя это интересует, могу сообщить, что я избран президентом.
— Ну, это замечательно! — с энтузиазмом сказал Нельсон.
— Да, пожалуй.
— Давай сядем.
— Боюсь, из-за меня задержится обед. Робот говорил…
Нельсон рассмеялся.
— Илайджа всегда торопит с едой. Хочет побыстрее отделаться. Мы привыкли и не обращаем на него внимания.
— Я жажду познакомиться с Анастазией, — сказал Пакстон. — Помнится, ты писал мне о ней и…
— Ее нет здесь, — сказал Нельсон. — Она… в общем, она меня бросила. Почти пять лет назад. Ей было тесно в этом мирке. Нам вообще следовало бы вступать в браки только с теми, кто участвует в Продолжении.
— Прости. Я не должен был…
— Ничего, Стэн. Все это в прошлом. Некоторым наш проект просто не подходит. Я после ухода Анастазии не раз думал, что мы собой представляем. И вообще, имеет ли все это смысл.
— Такие мысли возникают порой у каждого, — сказал Пакстон. — Иногда мне приходилось вспоминать историю, чтобы как-то оправдать наши действия. Возьми, к примеру, монахов так называемого средневековья. Им удалось все же сберечь часть эллинской культуры. Конечно, цели у них были эгоистические, как и у нас, участников Продолжения, но выиграл-то весь человеческий род.
— Я тоже обращаюсь к истории и тогда кажусь себе дикарем, забившимся в темный угол в каменном веке и деловито пыхтящим над своим примитивным орудием, когда другие уже летают к звездам. Все это представляется такой бессмыслицей, Стэн…
— С виду, пожалуй. То, что меня сейчас выбрали президентом, не имеет ни малейшего значения. Но может настать день, когда знание политических методов окажется очень нужным. И тогда человечеству достаточно будет вернуться на Землю, чтобы найти все в готовом виде. Эта кампания, которую я провел, была грязным делом, Нельсон. Мне она не делает чести.
— Грязи в земной цивилизации предостаточно, — сказал Нельсон, — но, раз уж мы взялись сберечь эту цивилизацию, мы должны сохранить все как есть: порок рядом с благородством, грязь рядом с безукоризненной чистотой.
Дверь тихо отворилась, и в комнату мягко скользнул Илайджа с подносом, на котором стояли две рюмки.
— Я слышал, как вы вошли, — сказал он Нельсону, — а потому захватил кое-что и для вас.
— Спасибо. Ты очень любезен.
Илайджа нерешительно помялся.
— Не могли бы вы чуточку поторопиться? Старый джентльмен почти прикончил бутылку. Боюсь, как бы с ним чего не случилось, если я сейчас же не усажу его за стол.
2
После обеда Грэма отправили на боковую, а дедя со всей торжественностью откупорил новую бутылку хорошего бренди.
— Чудной мальчик, — объявил он. — Не знаю, что из него выйдет. Как подумаю, что он целый божий день ведет эти дурацкие баталии. Я всегда полагал, что он хочет заняться каким-нибудь полезным делом. Но нет ничего бесполезнее генерала, когда все войны кончились.
Бабушка сердито скрипнула зубами.
— Не то чтобы мы не старались. Мы перепробовали решительно все. Но его ничем нельзя было увлечь, пока он не ухватился за военное дело.
— Котелок у него варит, — с гордостью заметил дедя. — Но вообразите, на днях этот наглец обратился ко мне с просьбой написать для него военную музыку. Я! Я и военная музыка! — почти завопил дедя, колотя себя по груди.
— В нем сидит дух разрушения, — продолжала возмущаться бабушка. — Он не хочет созидать. Он хочет только уничтожать.
— Не гляди на меня, — сказал Пакстону Нельсон. — Я давно отступился. Дедя и бабушка забрали его у меня сразу после ухода Анастазии. Послушать их, так подумаешь, что они его терпеть не могут. Но стоит мне тронуть его пальцем, как оба они…
— Мы сделали все, что могли, — сказала бабушка. — Мы предоставили ему все возможности. Мы покупали ему любые наборы. Ты помнишь?
— Как не помнить! — ответил все еще занятый бутылкой дедя. — Мы купили ему набор для моделирования окружающей среды. И посмотрели бы вы, какую жалкую, несчастную, отвратительную планету он соорудил! Тогда мы попытались занять его робототехникой…
— Он ловко с этим разделался, — съязвила бабушка.
— Да, роботы у него получились. Он с увлечением конструировал их. Помнишь, как он бился, заставляя их воевать? Через неделю от них осталось только две кучки лома. Но я в жизни не видел такого увлеченного человека, каким был всю эту неделю Грэм.
— Его едва можно было заставить поесть, — сказала бабушка.
