– Расскажи мне, что случилось.
Печаль затопила зеленые глаза девушки.
– Он говорил, что уважает мои взгляды. А затем просто взял и сделал предложение другой.
– Той, которая не задумывалась и спала с ним, как я понимаю?
Криста кивнула. Ручка его замерла над неоконченной строкой.
– Сочувствую. Это должно быть чертовски обидно – Да, конечно. Но думаю, я уже оправилась от этого удара.
Официант бесшумно принес еще кофе.
– Значит, этот печальный опыт и навел тебя на мысль, что твои строгие правила воспринимаются скорее как недостаток, нежели как достоинство? – заметил он, когда они снова остались одни.
– Да, этот опыт. И еще битва, которую мне пришлось выдержать прошлым вечером.
«Какой мерзавец мог применить силу к этой милой, нежной, несмотря на всю ее энергию, молодой женщине?» – изумился Фил.
– Так ты утверждаешь, что вокруг найдется не много подходящих для тебя мужчин, – сделал он вывод. – И парня, который поступил так с тобой вчера, ты тоже не относишь к искомой категории?
Разговор принимает что-то уж слишком серьезный оборот, решила Криста, немного юмора не помешает.
– Вообще-то все было довольно безобидно. Знаешь что… начерчу тебе, пожалуй, диаграмму.
Теперь ему становилось еще интереснее: она достала свой журналистский блокнот и на чистом листке нарисовала большой круг. – Это – все существующие в мире мужчины. – Внутри большого изобразила круг поменьше. – Все мужчины Чикаго. – Быстро закрашивая доли маленького круга, поясняла:
– Слишком старые для меня; женатые; не достигшие брачного возраста; эгоисты и себялюбцы; закоренелые бездельники или, проще говоря, лоботрясы; разного рода уголовники; гомосексуалисты; полные инвалиды. – Внутри круга оставалось все меньше незаштрихованного пространства. – Те, кто больше трех вечеров в неделю проводит со своей мамочкой, а также те, кто держит в холодильниках штабеля коробок с плавлеными сырками. А здесь, – выводя в центре полностью закрашенного круга жирную точку, подытожила Криста, – то, что осталось. Теперь ты имеешь представление о всей серьезности моей проблемы.
Фил против воли рассмеялся.
– Так я и знал. Неужели и вправду так ничтожно мало стоящих мужчин? И что тут страшного, если у парня в холодильнике обнаружится плавленый сырок? Разве это преступление?
– Честно говоря, большинство мужчин, с которыми мне доводилось встречаться, вполне приличные люди, – признала она с насмешливым блеском в глазах. – Что же касается плавленых сырков… в отличие от тебя парни, живущие на подобной диете, никогда не приглашают девушек в хорошие рестораны.
– Я тебя подвезу? – предложил Фил, с удивлением обнаружив, как не хочется ему, чтобы этот вечер кончался.
На пороге ее дома они вежливо пожали друг другу руки. Он подождал, пока она отперла дверь и исчезла за ней, махнув ему на прощание.
Подгоняемый сознанием – время неумолимо уходит, Фил вернулся на работу: не околачиваются редакторы, не забегают репортеры, не снуют курьеры, остались только ночные дежурные. Весь отдел в его распоряжении.
Он набрал персональный код и вызвал из памяти компьютера занесенные утром авторские данные и свою тему. Какое-то мгновение тупо смотрел на экран – все расплывалось у него перед глазами. Потом вдруг Криста явилась его мысленному взору: машет ему на прощание рукой… Фил улыбнулся этому симпатичному видению и начал писать.
Когда на следующее утро Криста перешагнула порог отдела, рабочее место Фила пустовало. Поставил, наверно, последнюю точку поздно ночью и теперь отсыпается. Ужасно любопытно – что же он написал? Но, разумеется, она дождется, пока выйдет газета. Сумасшествие даже и спрашивать о нем, подходить к его столу. А если бы он оказался на месте? Мало ли что подумал бы… Например – что она восприняла вчерашний ужин как некое многообещающее начало, а не просто как деловую встречу. Она забыла о нем – то есть не об ужине, а о Филе… Ох, кажется, запуталась.
Скорее к своему столу – и за работу! И тут Гарри Дженкинс отпустил замечание, заставившее ее подпрыгнуть:
– Кажется, вас вчера видели вместе. – Редактор неприкрыто забавлялся ее смущением. – Если это правда, то у Фила гораздо больше вкуса, чем я всегда считал.
Залившись румянцем, Криста поспешно поблагодарила за комплимент.
В среду, в пять утра, еще в ночной рубашке и домашних шлепанцах, Криста схватилась за газету. «А не представил ли он все в шуточном виде? – Дрожащими руками она сварила кофе и устроилась с кружкой на подоконнике в гостиной. – Не переживу, если он позволил себе что-нибудь подобное…» Забыв про остывающий кофе, она принялась лихорадочно листать страницы. Вот она, колонка «Гнездо дрозда».
«Вообразите себе, что время повернулось вспять: мы снова в пятидесятых. Гамбургеры и бензин неимоверно дешевы. Америка на гребне политической и экономической мощи. Семья – незыблемая основа общества. А хорошенькие девушки не позволяют себе никаких вольностей.
Если вы молодой человек – понимаете, что это значит. Не сомневаюсь: в кинотеатре вы садитесь со своей девушкой в последнем ряду и, пока там на экране что-то мелькает, обнимаетесь и целуетесь вовсю. Вы всего лишь человек, и ничто человеческое вам не чуждо. Но когда вы женитесь, чего вы ожидаете? Естественно – что ваша невеста окажется девственницей. А общество чего от нее ожидает? Конечно, того же. И вот вы стоите рядом с ней перед алтарем и лопаетесь от гордости: ведь это для вас одного хранила она свою невинность.
