– Мы не будем возвращаться, – проговорила Мелеин.
Дункан переводил взгляд с одной на другого, видя боль в глазах Ньюна, и внезапно понял, отчего его самого не покидало чувство утраты.
– Я обязательно должен остаться, – сказал он, – чтобы охранять вас, госпожа. Я не покину это солнце. Я останусь. Но, может быть, мне удастся остановить других.
– Вехи, которые ты оставил… Они для этого?
Он испытал шок, поняв, что ему не удалось обмануть Мелеин.
– Да, – ответил он хриплым голосом. – Чтобы дать им знать, что здесь друзья. Возможно, они прислушаются к этому.
– Тогда тебе не нужен корабль, – сказала она. – Этого сообщения достаточно. Если они не обратят на это внимания, говорить будет не о чем. Корабль не вооружен.
– Я могу поговорить с ними.
– Они захватят тебя, – проговорила госпожа.
Это было правдой. Стэн пристально смотрел на нее, промерзший до костей на ветру, что налетал на них.
– Ты не можешь сражаться, – сказала она и, окинув взглядом необъятный горизонт, протянула ему руку. – Если они начнут искать нас здесь повсюду, они никогда не послушают тебя; если же нет – что ж, прекрасно. Идем с нами, кел Дункан.
– Госпожа… – негромко проговорил Стэн, соглашаясь.
И он повернулся и поднялся по трапу.
Предстояло порыться в корабельных запасах; Ньюн назвал все необходимое, и вместе они собрали из алюминиевых трубок некое подобие санок. Санки погрузили в грузовой лифт, закрепив на них выбранные Ньюном запасы: контейнеры с водой, пищу, легкие циновки, чтобы спать на них, алюминиевые стержни для палатки, и одеяла с подогревом – роскошь ци'мри, но холод снаружи убедил даже Ньюна.
Они подобрали дополнительную одежду и запасную обувь, и одели поверх одной вторую сайг.
И напоследок они сделали самое главное – сходили в святилище пан'ена, и Ньюн, с благоговением взяв овоид в руки, отнес его вниз к санкам и установил на приготовленное для него место.
– Спускаемся, – сказала Мелеин.
Дункан нажал кнопку, и грузовой лифт медленно сполз на грунт и замер, ожидая, пока они шагнут на багровые пески.
День подходил к концу.
Позади них грузовой лифт пополз вверх и с грохотом встал на свое место; и звук этот показался чужим в этой пустыне; и когда он стих, остался лишь свист ветра. Мри, ни разу не оглянувшись, зашагали вперед; Дункан же, сдержавшись пару раз, на третий не выдержал и посмотрел через плечо. Громада корабля таяла позади. По мере того, как они удалялись, она становилась странно застывшей, окрашиваясь в абрикосовый цвет, сливаясь с землей: ни света, ни движения, ни звука.
Потом между ними встала возвышенность, и корабль исчез из виду. Дункан почувствовал странную опустошенность; тела его касались одежды мри, ставшие для Стэна привычными; долгожданный ветер обдал его пронизывающим холодом, но землянин по-прежнему чувствовал себя одиноким. Они шли за солнцем – к источнику энергии, который обнаружили приборы, и Стэну неожиданно пришла в голову мысль, что найди мри своих соплеменников, ему будет непросто объяснить свое присутствие среди них.
И может настать время, когда его присутствие станет куда большим, чем просто неудобством для Ньюна и Мелеин.
Что ж, такой конец был бы ужасен – в одиночестве, среди чужих.
Его поразило то, что в своем безумии он поменялся местами с теми, кого жалел, и, самое печальное, Стэн не верил, что Ньюн захочет бросить его.
Нэй'ай'ин склонялся к горизонту, неся им красноватые сумерки, погрузившие высыхающее море в забвение тумана, а в огромной и вселяющей ужас пропасти слева от них сквозь марево воспарили вверх остроконечные скалы, у которых, казалось, не было подножий. Когда солнце начало садиться, люди остановились отдохнуть и поужинать; разгоряченные от ходьбы, они из-за холода все же не снимали вторых мантий. Они думали, что дусы придут на запах пищи, но те не появлялись. Пока они отдыхали, Ньюн часто поглядывал в ту сторону, куда ушли звери, и Дункан, беспокоясь об исчезнувших зверях, тоже озирался по сторонам.
– Их планета не менее сурова, – сказал наконец Ньюн, – и, скорее всего, они бродят в поисках пищи.
Но сам он нахмурился, по-прежнему осматривая горизонт.
Солнце садилось, и вокруг начало твориться нечто невообразимое. Сквозь висящую в воздухе туманную дымку внезапно проступали горы, которых прежде не было видно, и вокруг, откуда ни возьмись, появлялась земля, отступая вслед за солнцем к дальним холмам.
А на берегах высыхающего моря поднялись башни и тонкие шпили, лишь чуть-чуть темнее, чем абрикосовое небо.
– Ах! – выдохнула, поднимаясь, Мелеин; и они тоже поднялись и застыли, глядя на горизонт, на город, что вздымался перед ними, подобно миражу. Лишь несколько мгновений тот был виден, а затем, когда край Нэй'ай'ина скользнул за горизонт, неся сумерки, растворился в тени.
– Это его обнаружили приборы! – проговорил Дункан.
– Там есть что-то живое.
– Возможно, – отозвался Ньюн. Конечно, ему очень хотелось верить в это, но ни надежда, ни тревога не прозвучали в его голосе. Он всегда был готов к самому худшему; это, похоже, позволило ему сохранить рассудок в прошлом, где кроме разрушений мало что было.
Мелеин снова опустилась на свою расстеленную на песке циновку, и сцепила руки на коленях, и ничего не сказала.
– Он может быть очень далеко, – проговорил Дункан.
– Как далеко тот источник, что ты обнаружил? – спросил Ньюн.
Дункан пожал плечами.
– День или около того.
Ньюн нахмурился, опустив мэз ниже, чтобы открыть большую часть своего лица.
– Скажи мне правду: ты выдержишь такой переход?
Дункан подобающим мри жестом выразил согласие.
– Воздух разреженный, но такой я еще могу выдержать. Меня беспокоит в основном холод.
– Оденься теплее. Думаю, мы заночуем здесь.
– Я не буду тебе в тягость, Ньюн.
Ньюн задумался над этим и наконец кивнул.
– Мри не носильщики тяжестей, – сказал он, и Дункан понял скрывавшуюся за этой шуткой Келов непреложную истину. Стэн усмехнулся, а Ньюн подкрепил свои слова внезапным устрашающим жестом.
Вуали вернулись на свое место. Дункан завернулся в одеяло с подогревом, чувствуя себя гораздо лучше, чем он мог себе представить в подобных обстоятельствах. В неприятно холодном воздухе одеяло и мантии обеспечивали ему такое приятное уютное тепло. В ясном небе над головой редкие звезды не образовывали знакомых фигур. Он выдумал их сам: треугольник, змея, и мужчина с огромным дусом у ног. Это усилие окончательно истощило его затуманивающееся сознание, и Стэн провалился в сон, чтобы проснуться от того, что Ньюн тряс его за плечо, напоминая, что теперь его очередь сторожить, ибо дусы все еще не вернулись.
Оставшуюся часть ночи он сидел, укутавшись потеплее, глядя на странный из-за растущих на гребне поросшего травой сглаженного хребта трубчатых деревьев горизонт, в одиночестве наблюдая, как восходит Нэй'ай'ин над цепочкой их следов, наполняя сердце красотой.
Это был более чем справедливый обмен, – думал он.
Рассвет понемногу вступал в свои права, и мри зашевелились; они позавтракали, не спеша собрались, довольствуясь короткими репликами и часто поглядывая по сторонам.
И поднявшийся ветер принес издалека странный звук, заставивший их замереть на месте и прислушаться; и потом Ньюн и Мелеин, облегченно вздохнув, громко рассмеялись.
