– Без тебя знаю…
– С богом, со Христом, Михалко.
Спуск продолжался недолго. Когда корзина опустилась на дно, канат сразу ослабел. Рукобитов все время смотрел на дудку и успокоился только тогда, когда глубоко под землей затеплился слабый огонек.
– Надо огонек разложить, как Михалко наказывал, – решил Яков. – Вылезет из дудки, обогреться захочет…
– А кабы кто не увидал огня-то…
– Ну, кому его видеть… Праздник на дворе, все по своим углам сидят. Да и нам погреться бы надо, а то вот как студено… Одежонка-то дыра на дыре.
– И то студено… – согласился Рукобитов, почувствовавший холод только теперь.
Чтобы со стороны не было видно огня, мужики выкопали в снегу глубокую яму и на самом дне устроили небольшой костер. Из снега же была устроена стенка – защитка от ветра. Кроме того, Яков кругом ямы натыкал хворосту.
– Оно куда способнее за ветром-то посидеть, – говорил он, протягивая над огнем окоченевшие руки. – А который человек захолодает, так ничего он не стоит…
Они разговаривали вполголоса, точно боялись кого разбудить. Время от времени Рукобитов подбегал к дудке и прислушивался, что там делается. Прошло, по крайней мере, полчаса, пока веревка на вороте не дрогнула, а из дудки донесся детский голос:
– Подымай!..
Первая корзина принесла немного. Кварц был хороший для золотоносной жилы: ноздреватый и ржавый от железных окислов, но видимого золота не оказалось.
– Жила разрушистая, – заметил Яков. – Легко ее Михалке добывать…
– Пуда с три наберется кварцу… – соображал вслух Рукобитов, опоражнивая корзину.
Вторая корзина тоже не принесла ничего особенного, и Яков, сидя около огонька, только почесывал в затылке. Эх, напрасно давеча глупое слово сорвалось насчет золота.
Добытый кварц они уносили в кусты и заваливали снегом. Мало ли что может случиться!.. Тот же штейгер Ермишка, чтобы выслужиться, с пьяных глаз начальство подведет. Ему, оголтелому, все равно…
Мужикам было совестно, что они наверху сидят без дела, а Михалко работает один за всех.
Когда поднимали пятую корзину, Михалко что-то кричал со дна дудки, но разобрать ничего было нельзя. Разбирая корзину, Яков вдруг ахнул. Схватив кусок кварца фунта в два, он подбежал к огню и с жадностью принялся его рассматривать. Рукобитов подошел, посмотрел на кварц и проговорил:
– Вот так штука…
– Да-а… Точно плюнуто золотом-то в кварц. Ах ты, братец ты мой…
Взвесив камень на руке, он прибавил:
– Золотника с два золота будет… Потапыч на худой конец целковых пять отвалит.
– Держи карман шире… Отвалит! Не таковский он человек. Ну, как-никак, а Михалко нам розговенье добыл…
Работа шла уже часа три, и по-настоящему следовало бы идти домой. Но мужиков охватила жадность. В жилах золото часто попадается так называемыми гнездами, и, очевидно, Михалко попал на такое гнездо, и его следует выбрать до конца.
– Михалко, постарайся! – кричал Яков, спуская в дудку пустую корзинку, – Бог счастье послал…
Не успели еще спустить корзину, как Яков вдруг насторожился. Он расслышал, как где-то тявкнула собака.
– Слышал? – шепотом спрашивал он Рукобитова.
Лай повторился.
– Это Ермишка… – решил Яков. – Ах, напасть какая! Это его собачонка Куфта тявкает. Он ее выучил по следу нашего брата – хищников – разыскивать… Да не идол ли!..
Лай приближался. Куфта вела по следу прямо к дудке.
– Руби канат! – командовал Рукобитов, засыпая огонь снегом. Канат был обрублен и упал на дно дудки, Рукобитов наклонился над ее отверстием и крикнул:
– Михалко, начальство накрыло!.. Не подавай голосу… А потом мы тебя вызволим. Погаси огонь.
– Ладно, – ответил детский голос из-под земли.
Попрятав в снегу разную снасть, мужики пустились бежать в разные стороны, чтобы сбить погоню с толку. Рукобитов спрятал кусок кварца с золотом за пазуху и придерживал его обеими руками, как сокровище.
Куфта, лохматая собачонка с завороченным на спину хвостом, вывела погоню прямо к дудке. Впереди шагал по снегу штейгер Ермишка.
– Здесь… здесь… – повторял он, с трудом вытаскивая ноги из глубокого снега. – Молодец, Куфта!..
За ним в высоких охотничьих санях, приспособленных специально для езды по снегу, ехало «начальство», завернутое в енотовую шубу.
