Барнаби быстро оправился от пережитого. Он сразу же схватил меня за отвороты пиджака.
– Вы говорите, что вы из полиции. Я хочу видеть доказательства.
– Нет ничего проще, – ответил я, – поднося руку к карману, чтобы вынуть оттуда удостоверение.
Проклятье! Его у меня не было! Оно исчезло!
Я решил, что потерял его во время ночных драк.
– Беру, – обратился я к нему, – я потерял свое удостоверение. Будь добр, покажи папаше Барнаби свое.
Его Благородие поднес руку к карману и не замедлил сделать такую же гримасу, что и я.
– Я тоже потерял его! – проблеял он.
– Тут что-то нечисто, – вмешалась Лолита. – Будь осторожен, дорогой, они хотят тебя надуть.
– Вместо того, чтобы оскорблять полицию, – сказал я, – вы бы лучше отправились и забрали бы свой оркестр, пока он цел. Около лавки образовалась паника, и соседи могут спокойно взять золотой саксофон, так же, как и окорок ветчины.
Пара, почти голая, я могу подтвердить это, устремилась к «кадиллаку», стоящему перед их фургоном.
Раз мы в Италии, я могу сказать, что подумал. Это богатство при свете луны имело что-то в себе дантевское.
Глава 12
– Как по-твоему, – спросил Толстяк, – он искренен или нет?
– Йес, месье. Вещи сделаны из металла, и больше по звуку, чем по цвету определяется состав металла.
– Исчезновение моих бумаг меня беспокоит, – вздохнул Толстяк. – У меня в бумажнике, кроме полицейского удостоверения и сотни тысяч лир, была фотография Берты и мое разрешение на рыбную ловлю в этом году. Очень плохо, что все пропало.
Я зашатался.
– А ты не находишь странным, что мы оба потеряли свои бумаги?
– Да, – ответил он, – это пахнет черной магией.
Я окаменел.
– Что это с тобой такое? – удивился Толстяк. – У тебя вид как у лошади, намеревающейся переступить загадочную черту.
– Действительно, это магия, но не черная. Мы не теряли наших бумаг, Беру. У нас их просто украли. И украли с необыкновенной ловкостью. Соображаешь?
– Черт побери! – воскликнул мой коллега (который был хоровым мальчиком, прежде чем стать отвратительным взрослым), – это Пивуникони!
– После того, как он за все время путешествия не обращал на нас внимания, он вдруг пригласил нас выпить у него пуншу, и это среди ночи! Это очень странно. Он был удивлен нашими энергичными действиями и захотел узнать, кто мы такие. И в тот момент, когда он подавал нам стаканы с пуншем, он облегчил наши карманы.
Я ничего больше не сказал. Мы побежали по просыпающемуся лагерю к фургону престижератора. Плохо выспавшиеся служащие конюшни уже работали, таская мешки с овсом и сеном.
За меньшее время, чем нужно китайцу, чтобы превратиться в корейца, мы оказались на пороге жилища мага.
Дверь тихонько колыхалась от ветра, и помещение было пусто… Не было ни Пивуникони, ни мисс Лолы! Никаких чемоданов, да и вообще почти ничего не осталось.
– Беги за машиной, Толстяк, и как можно скорей!
В то время, как он устремился на поиски машины, я стал искать в фургоне что-нибудь, но ничего не нашел. Виноваты ли в этом мои нервы? Разве я всегда не удачно угадываю? В моей коробке хороших идей все ясно, просто и логично.
Беру вернулся с парнем-чехословаком за рулем старой машины.
– Фриппегься? – спросил он.
Я его знал, его звали Фирмия.
– Да, да, – ответил я. – В центральное бюро полиции.
Я сел на заднее сиденье.
– Как ты думаешь, куда он смотался? – спросил Беру.
– Не имею ни малейшего представления. Но Швейцария не так уж далеко отсюда.
– Дортисшебате? – забеспокоился Фирмия.
– Согласен, но при условии, что ты поедешь быстро, – ответил я.
Он устремился в медленно просыпающийся Турин. Автобусы, грузовики, мотоциклы… смеющиеся люди.
Мы подъехали к центральному бюро пьемонтской полиции.
