– Именем Совета Ста Четырех! Повинуйтесь! – прозвучал опять тот же голос.
И перепуганные бедняки, не смея ослушаться того, кто говорил от имени Совета Ста Четырех, причалили к отмели. В лодку сел человек, на котором были дорогие латы, но со следами крепких ударов и покрытые водорослями и грязью.
– Что повелишь, господин? – спросил странного пассажира старший рыбак.
– Доставить меня в город. А потом – проглотить языки и никому ни единым словом не проболтаться, что видели меня здесь. Под страхом смерти!
Рыбаки повиновались, и лодка помчалась к Карфагену.
Едва она приблизилась к берегу, как Фегор – читатель, вероятно, уже догадался, что это был он, – выпрыгнул из нее и, даже не поблагодарив рыбаков, стремглав бросился в центр города, к дворцу Гермона…
Да, шпион спасся. Ярость переполняла его, и он думал лишь об одном: отомстить Хираму и погубить Фульвию, отвергшую его любовь. Ярость его еще больше распалялась от того, что он пережил ночью. А ночь была ужасной, она тысячу раз грозила ему смертью. То, что он спасся, можно назвать просто чудом, ведь ему грозили и бушующие волны, и тигры морей – акулы, и бездонная пучина моря. По какой-то счастливой случайности волны выбросили его почти бездыханное тело на мягкий песок, где он и встретил солнце.
Утром, как мы видели, дождавшись появления рыбачьих лодок, он подозвал к себе рыбаков. И вот он через какое-то время уже был у дворца Гермона.
Разумеется, Гермон незамедлительно принял Фегора. В нескольких словах шпион изложил престарелому патрицию Карфагена все: и то, что вернулся изгнанный в Тир Хирам, и то, что это он, Хирам, совершил ужасное святотатство, освободив обреченную на жертву Ваалу-Молоху этрусскую девушку, и то, что вчера вечером Хирам был во дворце Гермона: кто-то из слуг впустил его в покои Офир.
Трудно представить себе, какое впечатление произвело все это на властного гордого старика, и без того ненавидевшего Хирама.
Гермону не стоило труда узнать, что утром его приемная дочь отправилась на прогулку и только сейчас вернулась домой. Патриций, прежде чем объясниться с Офир, решил допросить любимую рабыню Офир как соучастницу и посредницу в сношениях с Хирамом. Трепещущую рабыню привели в залу, где были только Гермон, Фегор и чудовищных размеров негр, более походивший не на человека, а на исполинскую человекообразную обезьяну.
Увидев негра, державшего в руках огромную плетку и зверски скалившего зубы, девушка задрожала всем телом.
– Где твоя госпожа? – спросил ее старик Гермон.
– В своих покоях, господин.
– Она выходила из дому и брала тебя с собой? Где же вы были?
– Гуляли по городу.
– А потом?
– Госпожа пожелала покататься в лодке.
– Гур! Помоги ей разговориться! – обернулся Гермон к негру.
Негр взмахнул рукой, и плетка впилась в обнаженное плечо девушки.
Рабыня закричала истошным голосом.
– Ну? Говори!
– Госпожа посетила какой-то тирский корабль. Она хотела там купить… купила несколько почтовых голубей. Потом… Потом она привела в дом новую рабыню.
Гермон обратился к Фегору, с дьявольской улыбкой наблюдавшему картину истязаний.
– Что за прихоти? Дом и без того полон челяди, а Офир покупает какую-то новую рабыню? Сейчас Гур своим кнутом развяжет язык обеим сразу.
– Нет, нет! – вскричал обеспокоенный Фегор. – Новая рабыня ничего не знает. С ней совсем другое дело. Но, право, твой Гур только гладит, а не бьет.
Гур, уже давно нетерпеливо вертевший в руках рукоять кнута, с каким-то сладострастием взмахнул орудием пытки, и удар за ударом посыпались на плечи и грудь рабыни Офир.
– Говори! Все выкладывай! – кричал на несчастную Гермон. – Офир разговаривала с кем-нибудь на тирском судне? Зачем она купила новую рабыню?
Захлебываясь слезами, дрожа всем телом и с ужасом глядя на палача, девушка, стуча зубами, сказала, что Офир оставалась на тирском судне совсем недолго, а на борт гемиолы поднялась одна, оставив всю свиту внизу, в шлюпке. Да, Офир разговаривала с капитаном гемиолы. Но никто из свиты ничего не слышал.
– Убей меня, но я ничего больше не знаю! – кричала молодая рабыня, сторонясь от вновь взвившейся над плечами плетки.
Гермон видел, что от перепуганной до смерти рабыни больше ничего не добьешься.
– Уведи ее, – кивнул он палачу. Потом, обратившись к Фегору, сказал:
– Теперь пойдем к моей приемной дочери. Постой. Сумеешь ты спустить в море, привязав, понятно, камень на шею, одну женщину? Я говорю о новой рабыне, которую привела Офир.
– Отдай ее мне, и она исчезнет! – шагнул вперед Фегор.
– Ну так следуй за мной!
