что я называю своей работой. Но в эти дни и я чувствую, что в груди у меня есть сердце, и моя душа скорбит за участь Карфагена. Я и раньше предвидел, что Карфаген – на краю гибели. Конечно, мы будем бороться. Есть еще мужественные люди в стенах Карфагена. Да когда начнется бойня, и самые трусливые, и слабые схватятся за оружие. Но все это будет бесполезно. Судьба Карфагена предопределена. Однако не будем говорить об этом. Решай, Хирам, что нужно предпринять, ибо медлить больше, повторяю, нельзя. Хватит ли у тебя людей, если ты решишься напасть на храм и отбить Офир у охраняющей ее стражи?
– С моими воинами я одолею стражу! – коротко ответил Хирам.
– Хорошо. Значит, после заката солнца приводи своих ратников в порт. Я буду ждать вас там с лодкой, доставлю вас до самого храма Таниты, укажу, где искать девушку, куда бежать, когда поднимут тревогу. Словом, я сделаю все, что в моих силах.
– Но если ты задумал изменить и предать нас, – поднялся Хирам, – знай, что я не спущу с тебя глаз ни на мгновение! При малейшем подозрении мой меч лишит тебя жизни!
– Глупости! – хладнокровно ответил шпион. – Очевидно, что ты привык работать кулаком, а не головой. Разве я не мог сто раз выдать тебя за эти дни? Мне нет никакого расчета делать это, и я верою заслужу и любовь Фульвии, и обещанный тобою талант. Но мне пора идти. Итак, до вечера. Увидимся в порту.
Он остановился в дверях и поглядел пристально на этруску. Во взоре этого человека, погубившего столько людей, сейчас светилась и глубокая нежность, и какая-то тоска, и робость. Любовь к Фульвии и впрямь заполнила его душу, он действительно потерял душевное равновесие.
Фульвия видела, что он молящим взглядом смотрит на нее, но не подняла глаз, ничем не ответила на его прощальный привет.
Фегор обескуражено махнул рукой и покинул обитель беглецов. После его ухода Хирам спросил Талу, что он думает о происходящем.
– Шпион на этот раз сказал правду! – отозвался старый воин. – Пока ты медлишь, могут нагрянуть римляне, и ты потеряешь невесту.
– Тогда будь что будет! Попытаюсь вырвать Офир из заточения. А когда она будет со мною, посмотрим, что предпринять дальше.
Фульвия живо обернулась к Хираму со словами:
– Когда ты освободишь Офир и соединишься с нею, ты покинешь немедленно Карфаген?
Ее голос дрожал.
– Там видно будет! – уклончиво ответил Хирам. – Во всяком случае, ты, дитя, не бойся. Я не брошу тебя. Если только ты сама не пожелаешь остаться, то я возьму тебя с собой.
– Меня? Чтоб я уехала с вами? Нет! Она покачала головой.
– Почему нет? – удивился Хирам.
– Так суждено всемогущим Роком. Я не покину Карфаген. Мне не доведется увидеть голубое небо прекрасной Италии.
– Почему так? – стоял на своем Хирам. – Зачем тебе оставаться в стенах города, который подвергнется всем ужасам долгой осады, падет, взятый приступом, будет уничтожен?
– Не спрашивай, не спрашивай меня о причинах» – с тоскою в голосе страстно воскликнула девушка, прижимая прекрасные руки к груди. – Я не могу открыться тебе.
– Знаешь, я начинаю думать, что, хотя внешне ты выказываешь глубокое презрение к шпиону, втайне ты им покорена, ты его любишь! – промолвил карфагенянин.
– Я? Ну, предположим, что это так! – ответила Фульвия. Но в голосе ее ясно прозвучали нотки презрения и ненависти к Фегору..
– Ты – странное создание. Тебя не разберешь. Тебя не поймешь.
– Есть на свете один человек, который, если бы захотел, мог бы понять меня. Но… но он сам не захотел этого! – печально отозвалась этруска. – Не спрашивай у меня его имя. И потом, зачем нам терять дорогое время на бесполезные разговоры? Готовься к опасному предприятию: тебе ведь предстоит вырвать любимую девушку из рук многочисленной стражи. Не думай, что это так легко и просто. Ты должен тщательно обдумать план действий, прежде чем идти в эту ночную экспедицию.
– Есть у меня один план, – вмешался в разговор Сидон, который все это время о чем-то раздумывал. – Я полагаю, что надо действовать только так. Лучше ничего не придумаешь. Вся трудность заключается только в том, сумеем ли мы за столь короткий срок найти достаточный запас одежд жрецов.
– Боги! Тоже мне трудность! – засмеялся Тала. – Разумеется, мы, воины, привыкшие управляться с мечом или веслом, не годимся для этого. Но была бы материя, а Фульвия за короткий срок может нашить хоть три дюжины хламид. Ведь одеяния жрецов богини Таниты представляют собой простую длинную накидку из желтой шерсти.
– Ладно! – воскликнул старый гортатор. – Мы приготовим прекрасный сюрприз, перерядившись в хламиды жрецов Таниты. Стой, Тала! Знают ли тебя в лицо наемники?
– Гм! – пробормотал Тала. – Все знают…
– А известно ли здесь о твоем бегстве?
– Ну, это едва ли.
– Если ты явишься в храм Таниты как бы с приказом Совета Ста Четырех – как ты думаешь, заподозрили бы его подлинность?
– Конечно, нет! Никому в голову не придет усомниться.
– Тогда дело сделано. Ты явишься с десятком жрецов богини Таниты в храм, где заключена Офир, и передашь приказ находящемуся там отряду воинов – отправиться на какую-нибудь квинкверему, а приведенные тобой люди займут их место.
