двор.
На кухне Пэтти невидящим взором глядела в окно. Всю ночь она боролась с собственными мыслями. Она пыталась укротить свои обиды и ущемленную гордость, но они, как голодные собаки, скалили зубы, куда бы она ни обернулась. Сможет ли она простить Зика и доверять ему? Ведь она так его любила! Сможет ли она так же полюбить Грега? Разве что со временем. Она слышала, что некоторые пары влюбляются друг в друга после брака. Он такой красивый, создан для светской жизни и принадлежит к тому типу мужчин, которые с возрастом становятся все более и более представительными.
Услышав мягкие шаги, Пэтти занялась кофе.
– Неужели он должен был перебудить весь дом? – спросила Ингрид, обутая в домашние туфли. – Можно было поспать еще часок.
Д. К. мог бы поспать и подольше. Он сидел у кухонной двери и зевал во весь рот, пожирая глазами холодильник.
– Ему нельзя прыгать, – сказала Пэтти.
Ингрид почесала его за ушком.
Тут зашел Майк, потрясая утренней газетой.
– О нем не написали ни слова! Можете себе представить? Всю славу взяло на себя ФБР, но ведь это наш старенький Д. К. чуть не погиб в перестрелке! Что скажешь, старина?
Майк уселся и стал теребить кота.
– Майк! – запротестовала Ингрид. – Ты же делаешь ему больно.
Д. К. был в восторге. Он потянулся к Майку, потом зевнул. Да, отдохнуть ему бы не мешало.
– ФБР присвоило себе все заслуги, – повторил Майк, – но ведь стреляли-то только в нашего Д. К.!
Раздался робкий стук в дверь.
– Это Марк, – сказала Ингрид. – Мы с ним вместе занимаемся математикой.
– Марк? – переспросила Пэтти.
– Иди сюда, я вас познакомлю. – Она поволокла Пэтти за руку. Коротко остриженные волосы Марка давно пора было подровнять, обшлага брюк были в складках, а спортивная рубашка слишком часто бывала в стирке. Но для Пэтти эти детали не имели значения. Важнее были его застенчивая улыбка, глаза и голос и еще то, как прямо он держался.
Ингрид произнесла:
– Это моя сестра Пэтти – Марк Фогль. Он живет на нашей улице в соседнем квартале.
– Где-то я вас видела, – сказала Пэтти. – Вы у нас не работали почтальоном? Года три-четыре назад?
– Да, мадам.
Ингрид заявила:
– Марк, да ты просто прелесть, мне бы так никто не помог!
По выражению глаз Марка было ясно, что если бы Ингрид попросила его вымыть слона, он бы охотно это сделал. И когда он ушел, весело насвистывая, и девушки вернулись в дом, Ингрид произнесла:
– Какой он милый! А тебе нравится, что он обращается к старшим «мадам»? Он такой приятный. Смешно? Он столько лет у меня на глазах, а разглядела я его только сейчас. На человека надо по- настоящему посмотреть, вглядеться в него, а не просто пройти мимо, сказав «Привет!».
Пэтти кивнула в знак согласия. А Ингрид продолжала:
– Как ты думаешь, нельзя ли выставить папу на десятку? У Марка не так много денег, а я сказала, что мне хочется поехать в Диснейленд…
– Что случилось с Джимми?
– С Джимми? – Она произнесла это имя таким тоном, будто вспоминает кого-то из далекого, туманного прошлого. – Да ничего! – Подумала и решилась: – Я звонила ему вчера поздно вечером. Вытащила его из постели… Мне надо было сказать ему, что я уже договорилась с Марком и он приедет за мной…
На мгновение она ушла в себя, а потом продолжала:
– Знаешь, сестричка, встретишься с кем-нибудь, кто тебе страшно нравится, а потом видишь, что интересы у нас разные. С Джимми страшно весело, но когда копнешь поглубже, то замечаешь, что там ничего нет. Зато Марк любит музыку, знает массу вещей, интересуется спутниками, увлекается Мак-Канном, Лао-цзе, группой «Сканкс» и Рембрандтом.
Пэтти улыбнулась.
– Думаю, папа с радостью даст тебе десять долларов.
Странный звук, напоминающий тюлений рык, послышался откуда-то издалека. Это означало, что Джордж Рэндалл решил встать. Ингрид деловито заметила:
– Папа проснулся. – Она обратилась к Майку: – Это ты его разбудил, а ему в его возрасте надо высыпаться. Недавно я прочла… Ой, горячо! – воскликнула она, пролив на руку кофе.
Неуверенно жонглируя чашкой, она двинулась в комнату отца.
– Он говорит, что лучшее мгновение дня – это когда я приношу ему кофе.
– Ты к нему все время подлизываешься. Где твоя принципиальность?
