Коул сидел на стуле, надевая туфли.
– Тебе не стыдно переодеваться при народе?
– Я постоянно это делаю в раздевалках и потому не до стыда. – Он взглянул на нее и улыбнулся, – Клянусь, ты из тех, кто раздевается, только выключив свет. – Он встал. – Клянусь, ты носишь пижаму.
– Настоятельницы не носят пижам.
– Да? – Коул рассмеялся. – А что они носят?
– Ты никогда не узнаешь, пока не проявишь инициативы. – Она отошла к двери, выглядя более самоуверенно, чем это было на самом деле. Все разговоры об одежде и раздевании заставили ее нервничать.
– И какую инициативу я должен проявить, мать-настоятельница?
– Ты должен дать обет. – Она открыла дверь, чтобы выйти.
Ведя машину, Коул молчал, пока они не достигли вершины Мосс-Клиффа.
– Здесь я видела монаха, – проговорила Джессика, указывая на знак, изображавший «санкт- бенедиктин». – Он появился на дороге прямо передо мной.
– В темноте?
– Да.
– Странно.
Они проехали ряды виноградных лоз, росшие на отвесном склоне, чтобы дать туристам возможность почувствовать, что они приближаются к винному заводу. Лунный свет отражался в пруду, расположенном на восточной стороне от особняка, и бросал блики на крышу дома Каванетти.
– Прекрасно, – проговорила Джессика. – Сколько бы раз я ни проезжала здесь, все равно прекрасно.
– Чертова красота. – Коул показал рукой на пруд и виноградник на обрыве. Потом крепче сжал руль. Джессика взглянула на него. Его челюсть была неподвижной, ноздри трепетали от чувств, которые он не мог побороть – возможно, это были и любовь, и ненависть одновременно.
– Почему ты отказался от этого, Коул? – спросила она мягко.
– Потому, что ненавижу все это.
– И теперь?
– Конечно. – Он свернул на дорожку к бунгало. – Ты слышала, что сказал Френк.
Джессика открыла дверь со своей стороны, когда ягуар остановился перед домом, но голос Коула остановил ее.
– Джесс...
Она посмотрела на него через плечо. Коул взъерошил свои короткие блестящие волосы. Казалось, он впервые в затруднении с тех пор, как приехал.
– Да?
– Как насчет прогулки?
– Сейчас?
– Да. Или ты слишком устала? Джессика была такой бодрой, какой не была уже долгое время.
– Ночь такая ясная. Мы дойдем только до реки и вернемся. Что скажешь?
– Ну, конечно, только позволь мне сменить туфли.
– Превосходно. – Коул потушил фары и вы шел из машины. Он прошел за Джессикой в дом. Она надеялась и молилась, чтобы отец уже спал.
– Подождешь меня в гостиной?
– Значит, я должен не смотреть, как ты переодеваешься? Это нечестно.
– Я не привыкла к раздевалкам, мистер Николе. – Джессика сняла пальто и повесила его в стенной шкаф. – Я на минуту.
Она стащила обтягивающие шелковые брюки и надела джинсы и теннисные туфли. Потом сменила желтовато-зеленую тунику на свободный свитер с рекламой Вашингтонского университета. Переодеваясь, она все время удивлялась чуду: ее ждет Николо Каванетти, чтобы пойти на прогулку.
Раньше они бегали через виноградник, играли, а в жаркие летние дни бросались в извилистую реку. Теперь же мысль о прогулке в винограднике, под луной, казалась ей чрезвычайно романтичной. Она повесила тунику и убедила себя вернуться в реальность. Коулу нужен сегодня друг. Он взволнован... Просто Джессика менее невыносима для него.
Они вышли из дома, прошли между домиком для гостей и гаражом и вышли на дорожку, ведущую к винограднику. При свете луны Джессика разглядывала простирающиеся окрестности, видимые со склона, до самого заросшего пруда. Этой зимой опали все листья, а виноградные лозы поникли на поддерживавшей их проволоке.
Они не могли идти рядом. Джессике пришлось идти за Коулом. Они не разговаривали, пока не достигли вершины холма, отстоявшей на добрую милю от дома. Отсюда виноградник выглядел, как серебряная лента их реки. Они пошли по тропинке вблизи воды, переступая через ирригационные трубы, которые еще Коул помогал прокладывать своему отцу. Повсюду Джессика видела дела рук Коула, его пот и кровь. Огромные силы, даже больше, чем его отца, были вложены Коулом в виноградник и винный завод.
