доволен тобой! Право, ты заслуживаешь конфеты!
Покопавшись в складках юбки, старуха извлекла нечто липкое, весьма сомнительной чистоты, и насильно засунула в рот несчастного комиссара. Стелла наблюдала за сценой с ужасом, ее брат насмешливо, инспектора же мучили сомнения, ибо он никак не мог решить, стоит ли вмешаться. Ромео бросил на помощника взгляд, явственно сказавший последнему, что он приносит себя на алтарь дружбы во имя будущего семейного благополучия Алессандро. И это тронуло инспектора до глубины души. А тетушка Пия ласково похлопала страдальца по щеке.
— Теперь можешь поиграть, — заявила она и с достоинством удалилась к себе на кухню.
— Мы должны проявлять особое снисхождение к тем, у кого поврежден рассудок, и подчиняться их капризам, если, конечно, это не требует от нас слишком больших жертв, — изрек Ромео с таким пафосом, словно вещал с кафедры собора. Однако к Анджело он обратился уже совсем другим тоном: — Синьор Дани, мы пришли сюда повидать вас.
Парень пожал плечами и с горечью усмехнулся.
— Так я и думал… Вы меня арестуете?
— Вовсе нет! Ни о каком аресте и речи быть не может, мы хотим испросить вашего согласия… Мой помощник инспектор Дзамполь, кстати, весьма достойный полицейский, — вдовец. Не секрет, что его супружеская жизнь сложилась не особенно удачно… Инспектор уже смирился с мыслью об одинокой старости, ибо первый брак нанес ему тяжкую рану, но, к счастью, познакомился с вашей сестрой, синьориной Дани. И вот Алессандро подумал, что они вместе могли бы начать жизнь заново. Поэтому-то, синьор, как будущий крестный их первенца (того, что скоро появится на свет) я имею честь просить вас отдать руку вашей сестры моему другу, инспектору первого класса Алессандро Дзамполю.
Анджело недоверчиво уставился на комиссара:
— А вы, случаем, не издеваетесь надо мной?
— Знай вы получше Ромео Тарчинини, синьор, никогда не позволили бы себе заподозрить, будто он способен шутить на такую серьезную тему, как любовь!
И, не в силах более сдерживать природную восторженность, Ромео дал наконец волю чувствам:
— Ma que! Ну что за манеры, Анджело? Эти двое любят друг друга, так чего вы ждете? Трудно вам, что ли, дать согласие? Поглядите на этого беднягу! Да парень просто гибнет с тоски, так что, глядя на него, сердце разрывается! И с каждым днем несчастный все больше чахнет… Нет-нет, не спорьте, Алессандро! Это чистая правда! Если так пойдет и дальше, с вами просто-напросто станет невозможно общаться! Вас надо срочно женить, коли не хотите в сумасшедший дом! А она? Скажите на милость, что будет с несчастной, когда родится ребенок, а? Предупреждаю вас, Анджело Дани, попробуйте только заартачиться — и я живо упеку вас в тюрьму, уж там-то у вас хватит времени поразмыслить!
Стелла, естественно, рыдала, правда сама не зная почему: то ли от радости, что ее так любят, то ли огорчаясь упрямством брата. Что до Дзамполя, то он еще ни разу не видел и не слышал, чтобы сватовство происходило таким странным образом. Зато минуту назад кипевший от злости Дани при упоминании о тюрьме мигом успокоился.
— Ах, вы все-таки твердо намерены усадить меня за решетку? Похоже, у вас это навязчивая мысль! То вы жаждете отправить меня туда по обвинению в убийстве, то потому что я не тороплюсь принимать в семью полицейского!
Он повернулся к Алессандро:
— И вас не смущает перспектива иметь шурином преступника, а?
Тарчинини поспешил вмешаться:
— Теперь я уже отнюдь не уверен, что вы имеете какое бы то ни было отношение к убийству Нино Регацци…
— Это правда?
— Правда! Даю вам слово! А слово веронца кое-что значит, per bacco! И я не позволю ни одному пьемонтцу в нем усомниться!
Дани больше не колебался. Оглядев всех присутствующих, он подошел к сестре, взял ее за руку и подвел к Дзамполю.
— Берите ее, инспектор, вы возвращаете честь нашей семье, а взамен я не стану наносить урон вашей… Я и впрямь не убивал берсальера Нино Регацци и сейчас вам это докажу…
Они услышали, как Анджело возится на кухне, а «бедная тетя» во весь голос поет «Приди, Создатель». Наконец Дани вернулся с каким-то грязным свертком в руках и протянул его Тарчинини.
— Ваши ищейки не так уж проницательны, синьор комиссар, — заметил он. — Это лежало в каминной трубе…
Ромео без особого энтузиазма взял сверток и с брезгливой гримасой осведомился:
— Что там такое?
— Оружие, которым закололи Нино Регацци.
Парень ответил так спокойно, что никто не издал ни звука, лишь Стелла, вообразив, будто новое происшествие помешает ей стать синьорой Дзамполь, жалобно застонала, придав и без того драматичной сцене скорбный музыкальный фон. Ромео развернул пакет.
— Каким образом это оружие оказалось у вас?
— Я сам вытащил его из груди покойника.
— Зачем?
— Да просто я не хотел, чтобы вы поймали убийцу! Прикончив берсальера, он, сам того не ведая, отомстил за честь Дани!
— Но в таком случае, почему вдруг…
— А сейчас я не хочу мешать счастью Стеллы… И кроме того, вы ведь сказали, что больше не верите в мою виновность.
Тарчинини размотал тряпку и, увидев на лезвии засохшие пятна крови, невольно вскрикнул.
— На сей раз, Алессандро, все ясно, а?
— Я в себя не могу прийти от удивления, шеф!
— Что ж, торопиться некуда… А вас, Анджело Дани, мне следовало бы арестовать за намеренное сокрытие важных улик, да нельзя тянуть со свадьбой вашей сестры, ее надо отпраздновать как можно скорее… Ну, так согласны вы или нет?
— Разумеется, да!
— Хорошо… А теперь расскажите нам, как к вам попал этот нож.
— Пригрозив берсальеру в присутствии дома Марино, я тихонько пошел следом… Мне хотелось набить мерзавцу морду и предупредить, что не отстану, пока он не даст слово жениться на Стелле. Весь вечер я ходил за Регацци по пятам, собираясь хорошенько вздуть его возле казармы, поскольку ночью там нет ни души. И вот, когда я уже хотел подойти, из тени вынырнул какой-то тип, ударил берсальера и тот упал. Я бросился туда, и тот, кто нанес удар, тут же исчез в темноте. Убедившись, что Регацци мертв, я решил не выдавать убийцу, поскольку он невольно отомстил за нашу честь. Я обернул его нож платком и вытащил из раны, а рядом с телом бросил другой, тот, что купил незадолго до этого. Таким образом я надеялся сбить вас со следа.
— Черт знает что! — взорвался Тарчинини. — Я просто обязан за подобные фокусы отправить вас на каторгу! Однако ради Стеллы уж придется лишить себя такого удовольствия. А сейчас самое время объявить о помолвке. Сегодня ближе к вечеру нам с Алессандро надо съездить в горы, а вернемся к праздничному ужину и тогда уж отпразднуем обручение. Расходы я беру на себя! Пойдемте, Дзамполь!
События с такой стремительностью следовали одно за другим, что у Стеллы кружилась голова. Она уже чувствовала, что сейчас упадет в обморок, как вдруг дверь кухни с шумом распахнулась и «бедная тетя», неся зажженную свечу, торжественно прошествовала в комнату, распевая:
Стелла бросилась к тетке.
— Ma que, zia! Сейчас еще вовсе не Рождество!
А Тарчинини, поторапливая помощника в управление уголовной полиции, заметил:
— Если хотите знать мое мнение, Алессандро, с тетушкой Пией вы никогда не соскучитесь!
