ЕРШОВ. Спасибо. (Семенову.) Так вот скажи мне, Валера, как современник современнику: почему это ты со мной держишься так, будто знаешь что-то такое, чего я не знаю? И даже понять никогда не смогу! А?… Ведь это не ты спешишь извиниться, а я четь ли не умоляю тебя признать ошибку и не выставлять себя на посмешище! Не я на тебя обижаюсь, а ты на меня – будто это не ты мне, а я тебе испоганил первый день медового месяца!… Где ты мог что-то такое узнать, что дает тебе на это право? На курсах, может, каких?
СЕМЕНОВ. Ну, знаешь! Смею заверить, что если бы понимал больше, чем я, то сейчас ты и был бы в комитете, а я болтался бы где-нибудь на лесах!
ЕРШОВ. Валера! Разуй глаза! Нельзя понимать все буквально, но есть же вещи, которых иначе понимать просто нельзя! Смотри: это я – я! – и есть сейчас в комитете! Смотри: вот я прохожу из угла в угол – видишь?… Танцую!… Стулья передвигаю!.. Постигаешь? А ты – ты! – болтаешься в малярной люльке! Ты болтаешься, а не я! Разве не так?
СЕМЕНОВ. Хунвейбин!
ЕРШОВ (взрываясь). А ты…
Входит ЖЕНЯ. ГОГИ хватает засохшую малярную кисть и предупреждающе ударяет по тарелкам ударной установки.
ЕРШОВ (оглянувшись на жену, со вздохом). Находчивый и принципиальный товарищ!
ЖЕНЯ (расставляя чашки на импровизированном столе). Содержательный мужской разговор? А вы возьмите бумаги и пишите – и никаких помех!
СЕМЕНОВ (достает блокнот, быстро пишет). А ты… (Через Гоги передает бумажку Ершову). Разобрал?
ЕРШОВ (на той же бумажке пишет ответ, передает Семенову). А ты…. Понял?
СЕМЕНОВ. А ты… (Пишет. Дождавшись, пока записка проследует к Ершову). Съел?
ЕРШОВ (задумался). А ты… Ага!… (Пишет, отдает записку Гоги).
ГОГИ (на ходу прочитал написанное, Ершову). Вот это ты правильно говоришь! (Передает записку Семенову).
ЕРШОВ (подождав, пока Семенов прочитает.) Доволен?
СЕМЕНОВ (покраснев от негодования). А ты… (На мелкие клочки рвет листок), Вот чего, Ершов! Сегодня на комитете мы разберем твое персональное дело! Да! Ответишь за срыв работы!
ЕРШОВ. Какую же это работу я сорвал? С утра один звонок. И не похоже, чтобы в коридоре очередь ломилась к тебе на прием. (Гоги.) Выгляни – не ломятся?
ГОГИ (выглядывает за дверь.) Нет, не ломятся.
ЕРШОВ. Видишь – не ломятся!
СЕМЕНОВ. Там узнаешь, какую! Заседание ровно в девятнадцать. Попробуй не приди, персонально предупреждаю!
ЕРШОВ. Я-то приду. Я и уходить никуда не буду. (С интересом.) А ты… придешь?
СЕМЕНОВ. Я Медведеву доложу о твоих художествах!
ЕРШОВ. Медведеву – это серьезно. Что ж, доложи.
СЕМЕНОВ. И доложу! Вот тогда посмеешься! (Нажимает кнопку – люлька не двигается. Снова нажимает – люлька стоит.)
ЕРШОВ. Что ж ты не докладываешь? Торопись!
СЕМЕНОВ (нажимая подряд все кнопки.). Энергию отключили!
ЕРШОВ (глубокомысленно). Да, рост промышленности Севера еще немного опережает энергетическую базу! Но ты, Валера, держись. На днях мы возьмем новые обязательства и выручим тебя дней на пять раньше срока. Или даже на семь. Если что будет нужно – стучи! (Закрыл форточку и задернул штору.) Медведеву он доложит!… (Гоги.) Ну, что у тебя за беда? Почему увольняешься?
ГОГИ. Ты же не секретарь, зачем попусту говорить.
ЕРШОВ. Может, и я чем-нибудь помогу… Садись, ешь. (Жене.) Угощай человека.
ГОГИ. Пусть твоя жена меня извинит, но я этой колбасы за полгода вот как наелся. Я завтра дома буду, в Баку, тавакебаб буду кушать. Мама готовит, никто так не умеет. Приезжайте в гости, сами попробуете.
ЕРШОВ. Ты уверен, что завтра будешь в Баку?
ГОГИ. Кто меня задержит? Погода хорошая, самолет летает. Расчет не дадут? Разве расчет человека держит? Совесть человека держит!
ЕРШОВ. Значит. Полгода тебя совесть держала, а теперь – нет. Где работал-то?
ГОГИ. На промплощадке. Ты говоришь – полгода держала. Когда я уезжал, отец мне сказал: «Гоги, люди разные бывают, нельзя сразу обижаться, до трех раз нужно терпеть», Когда первый раз нас поставили канаву копать, я говорю: зачем руками, маленький экскаватор надо, не сарай строим, совершенную электростанцию строим, правильно? А мне говорят: копай! Я молчу, так? Второй раз канаву залило- завалило, снова копай, да? Я молчу. Потом еще один раз было. А сегодня утром снова наряд: иди канаву копать, один кабель недоложили – забыли! А? Не сарай строим? Отец мне сказал: «Гоги, если человек в четвертый раз терпит, это не человек, это ишак!» Я ишак? Нет, я не ишак!
ЕРШОВ. Бригадиру говорил?
ГОГИ. Даже старшему прорабу говорил!
