Звонок.
ЕРШОВ. Гляди-ка, какой настойчивый!
Звонок.
ЖЕНЯ. Совести у людей нет!
Звонок.
ЕРШОВ. Ну, скажу я ему сейчас! (С угрожающим видом хватает трубку.) Да!… (Пауза.) Как?… (Слушает.) Понятно. (Положил трубку. Нерешительно смотрит на Женю, потом подводит ее к окну.) Вон – видишь состав, маневровый толкает?
ЖЕНЯ. Ну?
ЕРШОВ. Так это из Усольска. Представляешь? Успели!
ЖЕНЯ (холодно.) Да что ты говоришь? Подумать только!
ЕРШОВ. Они… это самое… как только получили наше телеграмму…
ЖЕНЯ. Я слушаю тебя с большим интересом.
ЕРШОВ. Ну, отгрузили… И зеленую улицу выбили… И с грузом – их парень.
ЖЕНЯ (вежливо.) Из Усольска?
ЕРШОВ. Да. (Упавшим голосом.) И сейчас он придет сюда…
Пауза. Грохот сапог в коридоре, стук в дверь. ЕРШОВ открывает. Входит ПАРЕНЬ В ТУЛУПЕ. Тулуп у него до земли, какие выдают ночным сторожам и железнодорожной охране.
ПАРЕНЬ В ТУЛУПЕ, Привет! Ты – Семенов?
ЕРШОВ. В некотором роде. Хоть и не буквально.
ПАРЕНЬ В ТУЛУПЕ. До чего же у вас тут здорово! Ночь – а хоть загорай!… Слушайте, это комитет? А зачем тут мебель?
ЕРШОВ. Как бы тебе объяснить…
ЖЕНЯ. Так удобнее.
ПАРЕНЬ В ТУЛУПЕ. Понимаю. Вроде своей гостиницы, да? (Ершову.) Ладно, собирай своих. А я пока вздремну. Двенадцать часов без остановки – все-таки вымотало. К концу разгрузки подойду, сверим фактуру. (Жене.) Ты зря мне простыни постелила, я же весь в угле! Уж лучше я тут приткнусь, в уголке. Тулу, доложу я вам, это вещь! Не все случаи жизни!.. (Пристроился на полу у стены, с головой закрылся тулупом. Утих.)
ЖЕНЯ. Спит… Чего ты ждешь? Собирай своих.
ЕРШОВ. А ты… не того?
ЖЕНЯ. Конечно, того! А что делать? Насильно нас сюда никто не тащил – сами вселились!
ЕРШОВ (звонит.) Митрофанова из двадцатой – срочно!… Паша? Пришел состав из Усольска, двадцать платформ, поднимай ребят… Во-первых, чтоб с утра начать монтаж. А потом – они аврал устроили, а мы мариновать будем? Спецуру мою захвати. Все, иду! (Положив трубку, Жене.) Ты чего улыбаешься?
ЖЕНЯ. Наша вторая брачная ночь!.. (Поцеловала мужа.) Чеши!
ЕРШОВ ушел. ЖЕНЯ помахала ему из окна, присела на край тахты. Неожиданно крышка ящика для белья начинает медленно подниматься. ЖЕНЯ в ужасе смотрит на нее. Из ящика появляется СЕМЕНОВ.
ЖЕНЯ. Валерий…вы?!
СЕМЕНОВ. Тсс!… Я. (Стараясь не шуметь, вылезает.)
ЖЕНЯ. Как вы здесь оказались?
СЕМЕНОВ. Тсс!… (Показывает жестами: спустился по веревке из люльки, влез в ящик, ящик перенеслю сюда.) Ясно?
ЖЕНЯ. Но зачем?!
СЕМЕНОВ. Зачем! Сами меня выжили, еще и спрашивает – зачем! Снять осаду – так сказать, изнутри.
ЖЕНЯ. А! Ну, снимайте.
СЕМЕНОВ. Бесполезно. Устаревший тактический вариант. Похоже, есть только один способ выкурить вас отсюда.
ЖЕНЯ. Какой?
СЕМЕНОВ. Придет время – узнаете!.. (Стараясь не шуметь, подходит к столу, отпирает сейф, прячет туда бумаги и комсомольский билет Попова. Подумав, достает печать.) Пригодится – текущие дела решать. (Запирает сейф, снимает со стены рабочую куртку, надевает ее вместо пиджака. Жене.) Будут звонить – меня нет. Придут из отдела кадров – пусть придут в другой раз… (Открывает окно, перелезает через подоконник в малярную люльку. Надевает каску. Из люльки.) Моя-то, а? Сердцем чуяла, что я здесь! Как кошка. Вот что значит любовь! (Нажимает кнопку, люлька спускается вниз.)
Неожиданно громко и некстати начинает звенеть будильник. ЖЕНЯ хватает его, глушит. Так, прижав будильник к груди, она и застывает у окна, прислушиваясь к стремительному бегу времени и к тяжелому лязгу платформ на подъездных путях «ТЭЦстроя».
Картина пятая
