спросить: «А если это Вера?..»
— А если предположения милиции подтвердятся? — спросил Зандберг и вдруг почувствовал всю глупость найденной формы. Уж лучше бы он спросил: «А если это Вера?..»
— Тогда я привезу ее сюда, — сказал Карцев.
— Александр Николаевич… — Голос Зандберга дрогнул, и Зандберг откашлялся. — Если все действительно так…
Он опять не мог сказать: «Если это действительно Вера…»
— Я привезу ее, — повторил Карцев.
— Прямо сюда… В клинику… — быстро заговорил Зандберг. — Я немедленно обо всем распоряжусь. Вы знаете, где клиника?
Директор цирка дал машину, и шофером у этой машины был молчаливый толстый парнишка с фамилией Человечков. Звали Человечкова Васей.
— Скоро Лосево… — сказал Вася. — Километра три, что ли.
Нужно обязательно что-то в кузов положить… Обязательно нужно положить что-то в кузов!.. Сено нужно. Побольше сена. И прикрыть чем-нибудь. Прикрыть, наверное, дадут чем-нибудь…
— Ну-ка, притормози, — сказал Карцев. — Давай из этой копнухи сена нагребем.
— А если кто увидит? — спросил Вася и притормозил.
— Ладно тебе. Вылезай.
Ну вот. Сена, пожалуй, хватит. А прикрыть дадут чем-нибудь. Люди ведь…
— Слушай, — как-то сказала Вера. — Ты не можешь передать своим девкам, чтобы они сюда не звонили?
— Какие девки? Что ты ерунду порешь? — спросил Карцев и бросил плащ на диван.
— Повесь плащ на вешалку. Я только что всю квартиру вылизала, — устало проговорила Вера и стала разминать папиросу. — Ты не можешь устраивать свои делишки где-нибудь на стороне? Умоляю тебя, избавь меня от разговоров с ними. У тебя есть уйма приятелей, с которыми ты шляешься черт знает где. Они с наслаждением будут передавать за моей спиной все, о чем бы ты их ни попросил. Не давай ты домашний телефон, я тебя просто умоляю об этом…
Ну что за сволочи! Сколько раз он просил: «Не звоните ко мне! Не звоните!» Ну почему в людях нет элементарного чувства такта? Ну что за свинство?.. И Веру жалко…
— Верка, ты меня удивляешь! — сказал Карцев. — Это, наверное, какой-то дурацкнй розыгрыш, к которому я не имею ни малейшего отношения… Уверяю тебя…
— Ты вообще ни к чему не имеешь ни малейшего отношения, — перебила его Вера. — Ни к дому, ни ко мне, ни к ребенку… Ты сам по себе, мы сами по себе.
— Ну чего ты врешь про ребенка-то? — крикнул Карцев. — Мало я вожусь с Мишкой? Мало? Да?..
— Ну разве только Мишка, — сказала Вера. — И то я подозреваю, что Мишка — твое тщеславие, твое неоспоримое достоинство, вот ты и представительствуешь Мишкой…
Это было неожиданно верно и точно, и Карцев, подавив в себе желание закричать от обиды и злости, мягко произнес:
— Вера! Ну что ты говоришь?.. Ну как тебе не стыдно?..
И в эту секунду раздался телефонный звонок. Карцев сделал движение к телефону, но Вера положила руку на трубку. Она обстоятельно поискала пепельницу, стряхнула пепел и сняла трубку только тогда, когдв телефон позвонил в третий раз.
— Алло, — сказала Вера и посмотрела на Карцева. — Нет, его нет дома…
Карцев пожал плечами, отчаянно стремясь сохранить невозмутимый вид.
Вера положила трубку, встала и тяжело ударила Карцева по лицу.
— Подожди! — сказал Карцев Человечкову. — Подожди, Вася.
— Нельзя, проезжая часть узкая… — буркнул Человечков. — Я вот сразу за мостом прижмусь…
Они переехали тот мост. Машина остановилась, утонув правыми колесами в мягкой пыли обочины. Карцев вылез в эту теплую, ласковую пыль и пошел назад, на мост.
Под мостом хрипло гудела и закручивалась вода. А рядом, параллельно этому мосту, был еще мост железнодорожный.
Солнце уже садилось, и контур железнодорожного моста четко впечатывался в блестящую гладкую воду Нижнего озера и желтовато-розовое небо. Крутая ферма моста поднималась от земли, почти из того места, откуда рос тоненький силуэт сторожевого гриба. Под грибом оловянным солдатиком неподвижно стоял часовой.
Карцев оглянулся. Теперь перед ним открывалось Верхнее озеро и десяток деревянных быков. Редко, как линейные на параде, стояли быки..
— Поехали? — спросил рядом Человечков. — Еще километров шестьдесят топать…
— Поздновато вы приехали, — сказал следователь и посмотрел на часы — Морг-то закрыт…
— И что, теперь ничего нельзя сделать? — спросил Карцев. Он спросил это так деловито и так спокойно, что следователь тут же ответил:
— Нет, почему же… Можно, конечно. — И уныло добавил: — Ищи теперь эту Ядвигу…
— Кого? — не понял Карцев.
— Женщина тут у нас одна… Моргом заведует. После двух с собаками не сыщешь! Бывает, срочное вскрытие — ее нету. Покойника родственникам выдать — ищи свищи… Который год мучаемся. Одно время хотели уволить — не смогли. Не идет никто на эту ставку. Ставка-то мизерная… Вы на машине?
— Да.
— Вы скажите шоферу, пусть к больнице прямо едет. И со двора пусть загонит. А мы с вами за Ядвигой сходим.
По дороге Карцев расспрашивал следователя о его приозерском житье-бытье и узнал, что следователю двадцать семь, и женился он уже здесь, в Приозерске, дочке одиннадцать месяцев, и прокурор все обещает квартиру, да, видно, обещанного действительно три года ждут…
Шли они мимо какого-то длинного забора, потом шагали между ржавыми сухими рельсами, не по черным, а по очень серым растрескавшимся шпалам. И наконец пришли к двухэтажному деревянному дому, около которого мальчишка лет четырнадцати чинил велосипед и сидели три старухи. Старухи посмеивались над мальчишкой и называли его «Мастер Пепка». Мальчишка огрызался и не стеснял себя в выборе выражений. Это еще больше веселило старух, и они, наверное, огорчились, когда к дому подошли Карцев и следователь.
На вопрос следователя, дома ли Ядвига Болеславовна, мальчишка растянул рот в откровенной ухмылке, а одна из старух скорбно поджала губы и ответила:
— Это вам лучше знать. Мы за ей не бегаем.
Следователь вздохнул, поглядел с ненавистью на старух и молча двинулся мимо них к открытым дверям дома. Карцев пошел за ним.
— И ходют к ей и ходют, — послышался демонстративный голос старухи. — И чего, спрашивается, ходют?..
И слышно было, как мальчишка цинично захохотал.
В темном коридоре на втором этаже следователь нащупал какую-то дверь и сказал:
— Здесь, что ли?..
Он постучал, и дверь легко отворилась. Она открылась просто от стука. На высокой постели под ослепительно сверкающим зеленым шелковым одеялом спал краснолицый парень. На спинке кровати висела гимнастерка с погонами старшего лейтенанта. На тоненькой веревочке, протянутой от окна к задвижке печного дымохода, пара стираных мужских носков и портянок с рыжими подпалинами.
— Ошиблись, наверное, — шепотом сказал Карцев.
— Да здесь! Что я не знаю, что ли?.. — зло ответил следователь и огляделся. — Придет сейчас… Далеко бы ушла, дверь открытой бы не оставила. У них туалет во дворе…
По коридору простучали каблуки, и в дверях появилась грубо накрашенная женщина лет сорока пяти. Пьяненько улыбнувшись, она всплеснула руками и ласково сказала:
— Сергей Иваныч! Здравствуйте!.. И вы тоже… Очень приятно.
Нисколько не смущаясь, она поправила на краснолицем парне одеяло, на ходу собрала одну портянку в
