Смоленска. Измотанная наступающими немецкими танковыми войсками, армия рассеялась; часть дивизий была уничтожена в Смоленске, остальные в замешательстве перешли в оборону к востоку от Смоленска, где помогли временно приостановить неукротимое наступление немцев.
После того как в сентябре 1941 года Сталин отослал Жукова в Ленинград, Конев принял командование Западным фронтом — только для того, чтобы увидеть, как его фронт чуть ли не полностью прекратил существование во время октябрьского наступления немецких войск на Москву. После гибели двух третей его войск в окруженной Вязьме Коневу поручили командование остатками правофланговых соединений Западного фронта, перегруппированными и переименованными в Калининский фронт. Конев командовал Калининским фронтом в период обороны Москвы и возглавлял его во время частично успешного зимнего контрнаступления советских войск под Москвой. В разгар зимы войска Конева (большая часть армии) вступили в жестокий поединок с контратакующими немецкими соединениями под командованием генерала Моделя. В очередной раз Конев и Модель скрестили шпаги в августе 1942 года, когда Модель уже командовал 9-й армией. Конев искал новой встречи с заклятым врагом, на этот раз в роли командующего Западным фронтом.
26 августа, приняв от Жукова командование Западным фронтом, Конев немедленно начал готовиться к возобновлению схватки не на жизнь, а насмерть. Тщательно перевооружив свои танковые войска, директивой от 11 сентября он провел реорганизацию мобильных сил, превратил их в единое мощное оружие, способное продолжать наступательные операции по всей глубине линии обороны противника (28). Из закаленного о в боях 6-го танкового корпуса и 2-го кавалерийского корпуса он сформировал подвижную конно-механизированную группу и отдал ее под командование опытного командира кавалерийского корпуса, генерал-майора В. В. Крюкова. В то же время, в течение сентября и в начале октября, фронтовой штаб Конева издал целый поток директив и приказов с целью устранения ошибок, которые нанесли такой урон фронту во время августовской операции. Наиболее важным компонентом этих приказов было введение новых процедур взаимодействия, чтобы действия подвижных групп сделать слаженными, обеспечить постоянную связь между ними и действующими совместно пехотой, артиллерией и авиацией (29).
Конев гордился своими объединенными силами. Он считал, что никогда еще подобные войска не были настолько мощными и не находились под руководством более опытного командного состава. К 15 октября они включали 11 комбинированных армий (30-ю, 29-ю, 31-ю, 20-ю, 5-ю, 33-ю, 49-ю, 50-ю, 10-ю, 16-ю и 61 -ю), развернутых вдоль линии фронта от Ржева на! севере до Брянска на юге. Это был один из самых крепких советских фронтов. К нему относились два элитных гвардейских стрелковых корпуса (5-й и 8-й), бронетанковое ядро составляло шесть танковых корпусов (3-й, 5-й,6-й,8-й,9-й и 10-й), а также хорошо переоснащенная 3-я танковая армия генерал-лейтенанта П.С. Рыбалко (30). 2-й гвардейский кавалерийский корпус генерала Крюкова и знаменитый 1-й гвардейский кавалерийский корпус завершали список вместе с внушительным арсеналом артиллерии прикрытия и инженерных подразделений, выделенных Ставкой (см. точный боевой порядок Западного фронта в Приложениях).
Первоначальная директива Ставки о начале операции «Марс» 12 октября дошла до штаба Западного фронта уже 1 октября 1942 года, но плохая погода помешала привести план в исполнение. Поэтому Ставка подготовила новую директиву, отложив наступление до 28 октября, и отправила ее Коневу 10 октября. С трудом сдерживая нарастающее нетерпение, Конев поделился надеждами с офицерами своего штаба и приказал им немедленно приступить к сложному и трудоемкому процессу разработки плана нового наступления. Поскольку Ставки отдала распоряжение о детальной подготовке только первого этапа наступления, офицеры штаба сосредоточили все внимание на операции «Марс», в то время как Конев в одиночку обдумывал в общих чертах последующую операцию «Юпитер». По опыту он слишком хорошо знал, как опасно пробуждать в людях большие надежды. Но ему никак не удавалось отделаться от мыслей о «Юпитере», несмотря на то что операцию «Марс» предстояло начать уже 28 октября, всего через несколько недель.
Спустя пять дней штаб Конева преобразовал общую концепцию операции «Марс», разработанную Ставкой, в детальный фронтовой план. Получив его от главы штаба фронта, генерал-полковника В.Д. Соколовского, и ознакомившись с ним, Конев остался доволен:
«Главный удар наносили части 20-й армии в общем направлении Гредякино, Катерюшки. После прорыва тактической глубины обороны противника предполагалось ввести в прорыв конно- механизированную группу. Эта группа во взаимодействии с армиями левого крыла Калининского фронта должна была сыграть решающую роль в окружении и уничтожении ржевско-сычевской группировки противника.
Для обеспечения успеха на направлении главного удара на участке прорыва 20-й армии было создано превосходство сил и средств над противником в живой силе и в технике почти в два-три раза. Начертание линии фронта в целом благоприятствовало наступлению армий левого крыла Калининского и правого крыла Западного фронтов, несмотря на сильные укрепления и невыгодные для наступающего условия местности.
20-я армия наносила главный удар своим правым флангом с задачей прорвать оборону противника на фронте Васильки, Гредякино, Пруды, овладеть первой и второй линиями обороны на рубеже Мал. Петраково, Бол. и Мал. Кропотово, Подосиновка, Жеребцово. В дальнейшем армия должна была выйти западнее железной дороги Ржев-Сычевка. В первый день операции предполагалось переправить конно- механизированную группу на западный берег р. Вазуза.
На второй день операции 326, 42, 251, 247-я стрелковые дивизии должны были овладеть линией железной дороги, после чего первые три дивизии поворачивали фронт наступления на северо-запад, а последняя — на юго-запад. Такой маневр войск должен был обеспечить коридор шириной 15–18 км для ввода в прорыв конно-механизированной группы.
Дальнейшая задача конно-механизированной группы командующим фронтом была определена следующим образом (схема 24):
— 6-му танковому корпусу нанести сосредоточенный удар и направлении Сычевка и овладеть этим населенным пунктом во взаимодействии с частями 8-го гвардейского стрелкового корпуса, наступающими с северо-востока;
— 20-й кавалерийской дивизии наступать на Андреевское, не допуская подхода резервов противника с юго-запада, и громить отходящие от Сычевки части противника;
— 2-му гвардейскому кавалерийскому корпусу (без 20-й кавалерийской дивизии) наступать на Чертолино, с целью перерезать железную дорогу Ржев-Оленине и в дальнейшем во взаимодействии с частями, наступающими с фронта, уничтожить ржевскую группировку противника» (31).
Конев прекрасно понимал, сколько труда требуется, чтобы превратить этот гладкий сценарий в подробный рабочий план операции. Разработчики штаба столкнулись с серьезными проблемами. Наносить мощные удары одновременно с форсированием крупной реки затруднительно, даже если, как надеялся Конев, эта река замерзнет. Вдобавок после первого удара река должна была стать серьезным препятствием для продвижения вперед и узким местом для транспорта, подвозящего боеприпасы. На правом фланге 20-й армии река Осуга ограничивала свободу действий и вынуждала вести наступление в тесном «коридоре». Через нее тоже предстояло переправляться, чтобы наступление развивалось с требуемой скоростью. Проведение разграничивающей черты между 20-й и 31-й армиями по реке Осуга отчасти устраняло это затруднение, но местность все равно была отнюдь не идеальной для наступления.
Задумывался Конев и о противнике. Хотя немецкие пехотные дивизии еще не успели оправиться после августовских сражений, они уже закрепились на тщательно подготовленной прочной линии обороны. Когда разведка доложила Коневу, что немецкая 5-я танковая дивизия по-прежнему прикрывает передний край обороны, он содрогнулся, вспоминая о том, какой ущерб нанесла эта дивизия в августе наступающим советским войскам. Мало того, где-то в тылу скрывались другие танковые соединения, но разведчикам не удалось выяснить ни их численности, ни точного расположения. Конев искренне надеялся, что при согласованном наступлении советских войск на все сектора Ржевского выступа эти опасные резервы противника будут брошены в другие места, но в глубине души знал, что и на его долю их хватит.
Отгоняя страшные мысли, Конев покинул штаб, предоставив офицерам выполнять свою работу.
Прошло всего две недели с момента получения пересмотренной директивы Ставки, касающейся новой операции против немецкой группировки подо Ржевом, а офицеры штаба Калининского фронта уже
