– Готов спорить, что это так и есть. А теперь вот что мы сделаем. Прямо сейчас едем в миссию, чтобы предупредить отца Керригана и Джанет. Оставим им мой джип, и они смогут последовать за нами с Керимом, как только будут готовы.
– А потом?
– Вернемся в город на вашем «лендровере» и сообщим хану. Может быть, теперь он поймет, насколько бесполезно полагаться на информацию приграничных племен.
Он вернулся в спальню и быстро натянул сапоги на меху и старую флотскую летную куртку. Фамия села в кровати и, прижав одеяло к груди, следила за ним.
– Когда вы вернетесь? – спросила она.
Он взял свой «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра из выдвижного ящика, проверил, заряжен ли он, и сунул в карман коробку патронов.
– Об этом знает лишь Бог, но тебя это не должно волновать. Ты мне не нужна. И никогда не была нужна.
Он вышел в окно, и тут же она услышала, как заработали два мотора, один за другим, и их звуки стихли в шуме дождя.
Скрипнула дверь, и появилась старуха домоправительница.
– Ты слышала? – тихо спросила ее девушка на урду.
Старуха кивнула и сдернула с нее одеяло.
– Иди, девочка. У тебя не так много времени. Ты знаешь, что надо делать.
Фамия быстро надела старые хлопчатобумажные брюки Драммонда и белый флотский свитер, который свободно болтался на ее худых бедрах. Сунув ноги в тапочки, она кивнула матери и быстро выскочила на веранду. Мгновенье спустя она уже бежала по пустынной улице, пригнув голову от дождя.
Через пять минут она была уже у бунгало, почти такого же, как и у Драммонда, взбежала по ступеням на веранду и забарабанила в дверь.
– Мистер Чанг! Мистер Чанг! – звала она.
Глава 6
Ночное нападение
Что спасло Брейкенхерста, так это дождь, тот самый внезапно разразившийся ливень, который превратил обычно тихие горные ручейки в бурные потоки, немедленно заполнившие все рытвины дороги ледяной водой.
У него был тяжелый длинный день в горах, где он отбирал образцы руд, а теперь на пути к лагерю в Ховеле ему преградил путь внезапно возникший поток, который отсвечивал белыми и коричневыми бликами в лучах фар его машины. Брейкенхерст резко нажал на тормоза.
Он вышел из машины, отыскал у края дороги длинную ветку и сунул ее в воду. Глубина потока была почти четыре фута. Он мог бы проехать, но с другой стороны, если эта чертова машина застрянет, то тогда конец. Он снова залез в «лендровер» и задним ходом вновь поднялся на холм, выключил фары и вышел из машины.
Вода была холодная, чертовски холодная, она бурным потоком текла вокруг него, пронизывая холодом до костей. Изрыгая проклятия, он продирался вперед и наконец вышел на сухое место. Слава Богу, что лагерь был не больше, чем в полумиле отсюда.
Он брел по грязной дороге, пригнув голову от сильного дождя, освещая себе путь карманным фонариком. И вдруг впереди послышался крик, потом другой, еще голоса и, наконец, приглушенный расстоянием и дождем звук выстрела. Через секунду раздалась четкая автоматная очередь.
Брейкенхерст стоял наверху небольшого холма и, нахмурясь, смотрел сквозь ветки сосен на мерцающий огонь в лагере. Там суетились люди, был слышен шум моторов и отрывистые команды.
Он сошел с дороги и осторожно спустился вниз, пока не приблизился к лагерю на двадцать или тридцать ярдов, оставаясь на склоне холма.
Лагерь был заполнен китайцами, приземистыми крестьянскими парнями в стеганых форменных куртках и остроконечных шапках, с винтовками в руках. У Брейкенхерста при виде их душа ушла в пятки.
Он увидел двух своих людей, Галура и старика Абдула, которые стояли подняв руки. Раздалась автоматная очередь, и Абдул рухнул прямо в огонь костра. Галур повернулся, бросился через оцепление солдат и побежал к деревьям, пригнув голову. На какое-то время показалось, что он сможет убежать, но тут же автоматная очередь подкосила его.
Солдаты принялись обыскивать палатки, возбужденно перекликаясь. Их становилось все больше и больше, и тут с ревом с дороги спустился полугусеничный бронетранспортер, приспособленный для горных дорог, за ним второй и третий.
Брейкенхерст решил, что насмотрелся достаточно. Он повернулся и начал карабкаться вверх по склону холма. Где-то слева от него послышался крик, и пуля срезала ветку сосны.
Он пригнулся и побежал еще быстрее, выставив вперед руку, чтобы защитить глаза от веток. Мгновение спустя он преодолел брод и поднялся на холм, где стоял «лендровер».
Мотор был еще теплым и завелся при первом нажатии стартера. Он круто развернулся, шины пробуксовали, но потом все-таки обрели сцепление, и он быстро поехал прочь.
Сидя за рулем «лендровера» во дворе миссии и вспоминая все происшедшее в Ховеле, Брейкенхерст трясся словно в лихорадке. Он услышал голоса и, выглянув из машины, увидел отца Керригана и Драммонда, которые стояли у дверей. У старого священника в руках был фонарь.
Тут же отец Керриган вошел в дом и закрыл за собой дверь, а Драммонд сбежал по ступеням и сел на место пассажира.
– Хорошо, поехали!
– А что сказал старик? – спросил Брейкенхерст, трогаясь с места.
– А что он может сказать? Он собирается как можно скорее упаковать вещи и поехать с Джанет и мальчиком. Нет никакого смысла оставаться перед лицом того, что им грозит. Вы же знаете, что китайцы делают с такими людьми, как он.
– А как, по-вашему, поступит хан?
– А что, по-вашему, он может сделать? У него нет договора с Индией, а это значит, что индусы будут себе сидеть за своей границей, и, насколько я знаю китайцев, они поостерегутся туда соваться.
– Но зачем все это? – возопил Брейкенхерст. – Какого дьявола им нужно здесь, в этой пустыне? Здесь же вообще ничего нет!
– Та же история, что с Аксай-Чин и Ладаху. Это дело принципа. Славная армия Китайской Народной Республики отвоевывает территорию, принадлежавшую Поднебесной империи, которой она владела тысячу лет назад. То, что Бальпур – это всего несколько тысяч квадратных миль бесплодной земли, не имеет никакого значения. Зато народ не будет думать о плохом урожае в этом году.
Пока они ехали по пустынным улицам, небо над горами немного просветлело,' а за разбросанными домиками с плоскими крышами ревела разбухшая от прошедших дождей река.
Потом, во дворце, ожидая выхода хана в зале, где недавно был званый обед, Драммонд стоял у окна на террасу и вслушивался в шум дождя.
Хан немного задержался и вышел в форме цвета хаки с орденской планкой над его левым карманом, казавшейся особенно яркой в это хмурое утро. Мажордом, тот самый, которому Драммонд утром передал сообщение, шел за ним с серебряным подносом, на нем был графин с бренди и бокалы.
Хан, казалось, помолодел лет на двадцать, и в его походке появилась какая-то живость.
– Мне кажется, самое время выпить по бокалу бренди, джентльмены. Если то, о чем доложил мне Ахмед, хоть немного похоже на правду, такая возможность нам снова представится не скоро.
Мажордом наполнил три бокала, обошел с подносом всех троих и удалился. Хан молча поднял свой бокал и сказал:
– А теперь, мистер Брейкенхерст, не будете ли вы так любезны рассказать мне в подробностях, что произошло в Ховеле.
Когда Брейкенхерст закончил свой рассказ, старый правитель обратился к Драммонду:
– Ну и что вы думаете обо всем этом?
– Я ничего не понимаю, – ответил Драммонд. – В последний раз, когда я был там, ничего не было заметно. Совершенно ничего.
