Неужели это начало чего-то большого? Так бывает, когда на ледяной сосульке появляется капля воды и потом наступает весна.
Теперь они ехали через бамбуковый лес, и кругом ничего не было видно, кроме зарослей бамбука. Однако дорога шла уступами, поднимаясь круто вверх, и воздух становился прохладнее. Эмбер накинула на плечи второй саронг, который захватила с собой по настоянию Джейка.
– Мы приближаемся к вулкану? – спросила она.
Джейк отрицательно покачал головой.
– Не совсем; это не Батур. Мы двигаемся в направлении к Пенелокану, что в переводе означает «Смотровая площадка». Ты сама поймешь, отчего такое название, когда мы туда приедем.
Через несколько минут лес расступился, и они остановились у края дороги.
Эмбер вышла из грузовичка вслед за Джейком, и то, что она увидела, поразило ее.
Они стояли на краю кратера огромного потухшего вулкана. Раскинувшаяся перед ними туманная долина походила на сказочную страну. Из уснувшего кратера вырастала другая гора, из вершины которой поднимались вверх кольца дыма. Монт-Батур – «гора в горе». А у ее подножия, подобно серебристому стеклу, лежало озеро.
– О, Джейк!.. Как прекрасно! Даже больно смотреть на эту красоту!
Картина была расцвечена мягкими, но в то же время ярко сияющими красками, словно сам воздух, пропускающий цветовые лучи через себя, состоял из какого-то иного вещества.
– Это место кто-то назвал «Вершиной мира», – сообщил Джейк взволнованным голосом. – Мне тоже всегда хотелось так назвать этот вулкан: чистое, не тронутое человеком пространство вокруг… Разумеется, это не совсем так, но вид волшебный.
Заглянув в глубину кратера, Эмбер будто прикоснулась к волшебству.
– О Боже мой! – простонала она. – Скоро ли мы приедем? – У нее уже был опыт путешествий по дорогам Бали, но эта, вблизи деревни Кетута, была особенно тряской. По сравнению с нею все остальные дороги острова можно было назвать идеальными. Даже видавший виды грузовичок Кетута полз тут как улитка. И хотя Джейк уверял Эмбер, что они скоро прибудут на место, ей казалось, что это никогда не произойдет. И все же, проехав наконец каменные ворота, они через несколько минут уже катили по главной улице деревни.
В глаза бросалось необычайное оживление, царившее среди всех ее жителей.
По обе стороны дороги молодые женщины и девушки устанавливали палатки, в которых раскладывали припасы съестного. Когда вновь прибывшие проезжали мимо храма, Эмбер заметила, что на каждое скульптурное изображение с львиной головой, охранявшее вход в храм, был надет саронг из клетчатой ткани, над скульптурой был раскрыт красный зонтик, а за уши были воткнуты белые восковые цветы. Так деревня готовилась к торжествам.
Лишь только они вышли из грузовичка, как Кетут с гордостью представил Эмбер двоих братьев, которые кланялись ей и улыбались. Остальные жители деревни обступили прибывших со всех сторон, и Эмбер почувствовала, что их принимают как почетных гостей. Но тут к Кетуту подошла трехлетняя девочка оказалось, что это его дочь, – и, взяв отца за руку, повела всех в дом.
Сияющий Кетут стал знакомить гостей с остальными родственниками.
Все в усадьбе Кетута свидетельствовало о том, что он является важной персоной в своей деревне. Во дворе, за изгородью, стояло несколько сооружений, в которых размещались кухня, ванная и спальни. Еще одно сооружение, с резными колоннами, представляло собою амбар для хранения риса и было украшено изображениями в честь духов риса. В углу двора находилась семейная молельня, построенная как маленький храм.
Это миниатюрное строение было тоже убрано по-праздничному, и перед входом в молельню лежали дары в виде фруктов, цветов и угощения из риса.
Жена Кетута, Маде, приветствовала гостей на ломаном английском и представила своих детей: двоих сыновей, трехлетнюю дочь и малышку, которую держала на руках. Эмбер тут же похвалила всех ребятишек, за что в награду получила застенчивую улыбку хозяйки.
– Мой жена плохо говорить по-английски, – заметил Кетут. – Но очень рад, вы приехать. Он показать ваш комната. Вы будет хорошо мой дом. Он маленький, нет как гостиница. – Кетут умолк, оглядывая с гордостью свое жилище. – Мой очень хороший кровать, английский кровать, очень хороший для иностранный.
Нет как наш кровать.
Страшное подозрение закралось в душу Эмбер.
– Джейк…
Но ее кавалер, казалось, не хотел прислушиваться к ее протестующему шепоту: он решительно повел Эмбер к одному из маленьких сооружений.
– Selatal oaune, – сказала Маде, открывая бамбуковую дверь и приглашая гостей войти. – Пожаловать добро. Этот спальня, тот ванна… – Она указала на небольшую хижину в конце двора. – Он там.
В «спальне» не было окон, и Эмбер не сразу разглядела обстановку. Когда ее глаза привыкли к полумраку, ее охватила паника. Почти все пространство «спальни» занимала огромная кровать с латунными набалдашниками, похожая на те, что, как правило, стояли в британских особняках времен королевы Виктории. Одна двуспальная кровать!
За ее спиной Джейк горячо благодарил хозяйку за заботу, и Эмбер понимала, что ей следует присоединиться к нему. Но она словно лишилась дара речи и молча ждала, пока они с Джейком не остались одни.
Когда же она наконец заговорила, голос ее звучал как-то странно даже для нее самой.
– Неужели у них нет больше комнат? Мы ведь не можем спать здесь вдвоем, прошипела она.
