Осталось только вообразить себе пылающий огонь, уютный треск поленьев и легкий запах дыма.
Как романтично было бы просто вытянуться на этом диване рядом с Джорданом, потягивая шампанское и слушая музыку…
– Принести тебе кофе?
Очнувшись от своих мыслей, Сэди испуганно вздрогнула и пролепетала:
– Спасибо, с удовольствием.
Воспользовавшись его недолгим отсутствием, она постаралась собраться с мыслями. Все очень просто, решила она. Надо спокойно выслушать то, что он скажет, и как можно скорее исчезнуть.
Вернулся Джордан с чашкой дымящегося кофе, его аромат немного успокоил Сэди. Отпив пару глотков, она поставила чашку на столик перед собой.
– Я видела тебя по телевизору, – сказала она, – когда ты вышел из больницы.
– А-а, это. – Он поморщился. – Видно, у них совсем туго с новостями, если они тратят время на меня.
– Но ты мог погибнуть в реке, – мягко сказала Сэди. – Я считаю, что счастливое спасение такого известного человека – стоящая новость.
Он выглядел удивленным.
– Хмм, ты думаешь?
– Да.
– Но опасности подвергался не я, а ты. Не я упал в реку.
– Я – неинтересная личность для «Новостей».
Наверное, Джордан уловил в ее голосе нотку досады. Минуту он смотрел на нее, потом тихо сказал:
– Я не стал называть твоего имени. Не уверен, что тебе будет приятно, если полезут в твою жизнь. А Карен увидела меня в «Новостях». Она уже поджидала меня, когда я вышел из больницы.
Сэди ничего не ответила. Улыбающаяся Карен держит Джордана под руку – вот что возникло перед ее глазами.
Он еще какое-то время смотрел на нее, потом опустился рядом.
– Сэди, – мягко сказал он. – Если ты меня выслушаешь, я расскажу тебе одну историю.
Внезапно запаниковав, Сэди замотала головой:
– Джордан, пожалуйста, в этом нет необходимости…
– Нет, – он поднял руку, – позволь мне рассказать. Мне нужно рассказать тебе об этом.
Сэди застыла неподвижно, сердце ее сильно билось. Она не знала, сможет ли выдержать. Будет больно им обоим. Молясь, чтобы не выставить себя на посмешище, она молча приготовилась слушать.
– Когда-то у меня была такая же семья, как и у тебя, – хрипловатым и чуть дрожащим голосом начал Джордан. – Две старших сестры, младший брат, родители. Мы жили на Вишневых Холмах в Нью-Джерси. Мой отец работал на железной дороге, а мать сидела дома с детьми. Мы были прекрасной, счастливой семьей и жили без забот.
Заранее зная, что последует дальше, Сэди стиснула руки в кулаки так, что ногти впились в ладони. Ей хотелось закричать, чтобы он не говорил больше или говорил о чем угодно, только не о трагедии, которая унесла всю его семью.
Но она не могла. Он прав. Ему необходимо излить кому-то душу. Она не знала точно, почему именно ее он выбрал в слушательницы, но она нужна ему, и самое меньшее, что можно для него сделать, – это выслушать. С болью она справится позже.
– На Рождество, когда мне было девять лет, у нас случился пожар, медленно и раздельно продолжал Джордан. – С рождественской елки упало несколько свечей. Я почти ничего не помню, только дым, шум и крик моей матери, чтобы я прыгал в окно. – Он замолчал, глядя на свои лежащие на коленях руки.
Чувствуя его боль, Сэди невольно потянулась к Джордану, но тут он снова заговорил. Она откинулась на спинку дивана, мучительно желая найти такие слова, чтоб исчезло с его лица это ужасное трагическое выражение.
– Я помню лишь, – продолжал Джордан, – что было потом. Дом, где я вырос, лежащий в руинах. Я потерял все: мою одежду, мои книги, игрушки, мою любимую железную дорогу, собаку… и самое ужасное – всю, всю мою семью…
В наступившей невыносимой тишине Сэди с бешено стучащим сердцем смотрела на Джордана, устремившего невидящий взгляд в пустоту.
Наконец, когда Сэди казалось, что больше она не выдержит, он кашлянул и снова заговорил:
– Меня привезли к единственной оставшейся у меня родственнице – она готова была обо мне позаботиться, – к тете, которая жила за тысячу миль от того места, где я родился и вырос. Добрая, отзывчивая тетя делала все, что было в ее силах. Но она была не замужем и не знала толком, как надо обращаться с одиноким и нелюдимым мальчишкой, так неожиданно свалившимся на ее голову.
Он вздохнул, и этот вздох разорвал бы Сэди сердце, не будь оно уже разбито вдребезги.
– Из ребенка, выросшего в большой и любящей семье, я внезапно превратился в ребенка, у которого нет ни друзей, ни знакомых, ни близких. Это были годы одиночества.
– Мне жаль, – прошептала Сэди, понимая, насколько нелепо звучат ее слова.
