льда за свою жизнь разрубил больше, чем целых три эскимоса.
– Да, иные были времена, – процедил второй следователь. – Нам, конечно, очень хотелось бы тут с тобой посидеть – повспоминать, но у нас работы полно.
– А я ведь, ребята, помочь вам пришел. – Харви согнул руки и поместил в кресло свой широкий зад. – Я между прочим, свой гражданский долг исполняю. И прежде, чем я его исполню, я хочу, чтобы была гарантирована моя неприкосновенность.
– Бог ты мой, – тихо сказал Лоренцо. – Давай сейчас позвоним окружному прокурору и скажем, что Харви требует неприкосновенности, а потом бумаги будем оформлять.
– Кроме шуток, – пробормотал Харви. – Почему я должен с какими-то мелкими сошками дело иметь. Может, мне надо сразу к комиссару идти.
– Ага, давай сходи, – предложил Лоренцо.
– Давай закроем тему, – посоветовал Сапперстайн. – Если у тебя, Харви, есть что сказать, то валяй говори. Вид у тебя усталый, мы тоже устали, да и время поджимает.
– Да, похоже, вы очень устали и не можете выслушать то, что я знаю насчет кражи в картинной галерее, – Харви начал вставать с кресла. – Ладно, пойду я тогда, не стану вас задерживать.
Сыщики насторожились. Сапперстайн сохранил на лице свою снисходительную улыбку. Он знал, что вероятнее всего Харви просто пускает пыль в глаза. В конце концов, говорят ведь, что он уже два года не у дел, а сейчас у него, наверное, приступ ностальгии по былым временам. И все же…
– Постой-ка, – Сапперстайн положил руку на плечо Харви, заставляя его сесть. – Ты что-то знаешь об этом, да?
– Я знаю, кто это сделал, – произнес Харви, самодовольно улыбнувшись. Он сделал паузу на мгновение, подумав, что он обязан Роксане за такое предложение. – Это Сэм Уайатт.
Лоренцо выругался и сломал пополам карандаш. – Ну почему мне так везет на шизиков, а? – завопил он. – Почему всегда именно мне?
– Шизик? Да как ты смеешь так говорить, ты, сопляк? Ты еще в пеленки ссал, когда я камни таскал у лягавых из-под носа. Если будет такое неуважение, то я ухожу.
– Спокойно, Харви. Значит, ты видел как кандидат в сенаторы Сэм Уайатт украл Клайдбургскую коллекцию? – вопрос Сапперстайна был произнесен сдержанным тоном.
– Что за бред! Как я мог видеть, как он их украл! – в порыве праведного гнева Харви взметнул в воздух руки. – Ты что, думаешь, я стою на углу и воров высматриваю? Ты уж мне соучастие не шей. Во время этого дела я спал как младенец у себя дома. А так как я спал не один, – добавил он, сильно ухмыльнувшись, – то у меня есть алиби.
– Тогда на каком основании ты заявляешь, что господин Уайатт украл Клайдбургскую коллекцию?
– На том основании, что он мне сам об этом сказал! Из-за идеальной акустики возбужденный голос Харви перекрывал шум полицейского участка. – Только, ради Бога, выслушай меня. Представь себе, что кто-то, – предположительно я, время от времени добывал ему камушки. Лоренцо засопел.
– Ты хочешь сказать, что ты воровал по заказу Сэма Уайатта?
– Я ничего подобного не говорил, – Харви покраснел от возмущения. – Я сказал «предположительно». Если ты хочешь, чтобы я сам себя оговорил, то у тебя ничего не выйдет. Я пришел сюда добровольно и так же уйду. А в тюрьму я не сяду.
– Спокойно. Воды дать? Лоренцо, принеси нам воды.
– А это нужно? Да врочем, почему бы и нет, черт побери! – раздраженный Лоренцо зашагал прочь.
– Вот что, Харви, – продолжал Сапперстайн мягчайшим следовательско-дипломатическим тоном. – Мы здесь сидим для того, чтобы слушать. Но если ты будешь сочинять такие вот небылицы об уважаемом члене правительства, то тебе не поздоровится. Может, тебе не нравится его политика, то это твое дело.
– Политика, мудитика, – раздраженно выпалил Харви. Да срать я хотел на его политику. Я же говорю тебе – предположительно, понял.
– Понял, понял.
– Предположим, что я знаю Сэма уже давно. С тех пор, как он был еще подростком. Лично он меня никогда не волновал, но бизнес есть бизнес, правильно? Как бы то ни было, он довольно-таки часто пользовался моими услугами. До того, как он пришел в политику, все это было по мелочам, а потом он стал сбивать мишени покрупнее.
– Выходит, ты знаешь Сэма Уайатта с его детских лет? – предел терпению мог настать даже у Сапперстайна. Он взял принесенный Лоренцо стакан воды и дал Харви. – Послушай, таким способом ты ничего хорошего не добьешься…
– Я не люблю, когда на меня давят, – перебил его Харви. – Это как раз то, что этот сукин сын делает. А я уже на отдыхе – предположительно. И если я хочу отвергнуть какое-нибудь дело, которое мне предлагают, то я его отвергаю.
– Ну ладно, отверг ты его, – Сапперстайн закатил глаза. – Ты непричастен. Так что же тебе известно?
– Мне много чего известно. Звонит он мне как-то раз. Говорит, что хочет взять галерею. Я ему желаю успеха, мне-то что. А он, оказывается, хочет, чтобы я ему камушки припрятал. Я ему от ворот – поворот, а он напирает. Говорит, что мне будет хуже, если откажусь. У меня ведь, знаешь, парень есть от Флоренс, второй жены. Стоматологом работает в Лонг-Айленде. Ну так вот, Уайатт все про него знает и говорит, что будет худо. Он мне угрожает и тут же комплименты отвешивает. Говорит мне, что я лучше всех, что не может доверить такой товар какому-нибудь второразрядному укрывалыцику. Напоминает, как мы когда-то вместе работали, говорит, что этот улов обеспечит нас до конца жизни. Харви допил воду и вздохнул. – Должен сказать, я из-за этого сон потерял. Растревожил меня Уайатт и, должен сказать, заинтересовал. Такое дело не каждый день подворачивается. Комиссионные меня устраивали. Я как раз подумываю о переезде на Ямайку. Там тепло круглый год. Куда ни глянь – везде бабы полуголые.
– Ближе к делу, Харви, – посоветовал Сапперстайн. Ты отказался или нет?
– Я стал думать. Вначале решил, что смогу, а потом как представил себе сколько шуму будет, если что- то не выйдет. Я ведь уже не молод и мне осложнения не нужны. Вот я и решил, что самое лучшее пойти и сдать его. За такую добычу дают же что-то вроде вознаграждения или приза за поимку. Лучше доброе дело сделать и пару баксов получить.
– И он передал тебе все это добро? – Лоренцо расставил руки. – Тогда пошли посмотрим.
– Дайте мне дух перевести. Я встречался с ним вчера в зоопарке у обезьянника.
– Ладно, – сказал Сапперстайн, выключая из разговора напарника. – Продолжай.
– Он мне сказал, что все дело уже провернул, гордился, хвастался. Раньше-то дела на него такое впечатление не производили. Рассказал мне, как все было и как он заложил стекляшки, чтобы выиграть время. А еще сказал, что хочет их укрыть сразу после выборов.
– Далеко идущее заявление, Харви.
– Твое дело так считать, но я тебе еще кой-чего не сказал. У парня не все в порядке. Вот здесь, – он постучал по голове.
Вздохнув, Сапперстайн взялся за блокнот.
– На такси какой фирмы ты ездил в зоопарк? – он записал показания Харви. – Когда тебя подхватила машина? Как ты вернулся? – Все это можно было без труда проверить. – Кстати, а он рассказал тебе, как он это проворачивал?
У Харви аж сердце зашлось, как если бы он держал в руке огромную рыбину или сверкающий брильянт. И он выдал лаконичное описание кражи со взломом, которое могло полностью подтвердиться во время следствия.
– Довольно четко было сработано, на уровне высокой технологии. Голограммы, электронные блокировщики.
А что если все так и было, подумал Сапперстайн, и его полицейская кровь начала закипать.
– Он научился кое-чему у тех фокусников, что из Нового Орлеана. Он у них жил какое-то время, он мне сам рассказывал. Они сейчас вроде бы даже знаменитости. Во всяком случае он когда-то фокусы с картами отрабатывал.
– Знаешь ли, если даже что-то подтвердится, этого нам не достаточно, чтобы допрашивать Сэма Уайатта.
