– Очень рад этому, мисс Вентворт. Потрудитесь, пожалуйста, всегда придерживаться этой нормы Я также буду выполнять это обязательство. А теперь, зная все о моем прошлом, желаете ли вы по-прежнему выйти замуж за незаконнорожденного графа Сент-Обина?
Мара нахмурилась.
– Вы не незаконнорожденный, и да, я по-прежнему желаю выйти за вас замуж.
– Кроме этого есть еще кое-что, – добавил он.
– Что, милорд?
– Вы слышали что-нибудь о Проклятии?
Мара сделала вид, что не понимает.
– О проклятии, милорд?
– О Проклятии Кулхевена. Видите ли, – продолжил он, сделав жест в сторону портрета ее матери, – говорят, что женщина, изображенная на этом портрете, когда явились солдаты, чтобы конфисковать это владение, наложила на Кулхевен проклятие.
– С ее стороны это было большой дерзостью.
Обычно я не подвержена суевериям, но это любопытно.
Каково же было это проклятие, милорд?
– Легенда гласит, что у хозяина Кулхевена не родится ни одного живого наследника, пока в ребенке не будет течь ее кровь. Мой дядя, который жил здесь до меня, кажется, только подтверждает действенность проклятия. Его жена до того, как умереть при родах четвертого ребенка, родила ему трех мертворожденных. В своем дневнике он писал, что во сне его преследует дух этой женщины. Огненной Леди. С тех пор среди местных жителей ходят слухи, что этот призрак даже столкнул его с башни.
– Как странно. А вы видели когда-нибудь эту Огненную Леди, милорд?
Адриан помедлил, припомнив видение, за которым наблюдал у того озера. Может ли быть?.. Он покачал головой, отказываясь принимать такое объяснение увиденного.
– Нет, я сам не видел, однако Проклятие Кулхевена живет в сердцах и умах многих живущих здесь людей, так же как и образ Огненной Леди. А поскольку из семьи этой женщины-духа в живых не осталось никого, заклятие, по-видимому, никогда не будет снято.
– А почему вы так уверены в том, что в живых не осталось никого, милорд?
– Судя по тому, что мне рассказывали, муж этой леди, граф, в начале войны был арестован и посажен в Дублинский замок. Там он подхватил сыпной тиф и умер.
Сыпной тиф? Значит, голод у них сегодня называется так? Интересно, как много знает Сент-Обин?
– А почему граф был арестован?
– Очевидно, что, являясь сильной крепостью, Кулхевен был одним из владений, намеченных Протекторатом для конфискации. Подобно многим землевладельцам граф отправился в Дублин искать правосудия.
Там он был арестован по подозрению в принадлежности к католическим конфедератам.
– Он был ирландец?
– Нет, он был англичанином, но взял в жены ирландку.
– В этом и заключалась его поддержка конфедератов?
До тех пор, пока граф с недоумением не посмотрел на нее, Мара не осознавала, что говорит все громче.
– Простите, милорд. Я мало что знаю о войне, только то, что слышала время от времени. Мой отец не верит, что женский ум может постигнуть подобные вещи. Он говорит, что женщины понимают только в рукоделии и приготовлении пищи, но я очень интересуюсь военными делами.
Адриан улыбнулся.
– Тогда, вероятно, вам нужно было бы работать на своего крестного отца. – Его улыбка исчезла так же быстро, как и появилась. – Я, однако, не придерживаюсь одного мнения с вашим отцом и полагаю, что женский ум вполне способен понимать подобные вещи. – Он помолчал, затем добавил вполголоса:
– Как, впрочем, и многие другие.
– Что вы сказали, милорд?
– Ничего. Как я уже сказал, у старого графа было, кажется, четверо детей – три сына и дочь. Два старших сына в самом начале войны присоединились к ирландской армии, они были виновны в смерти многих англичан и погибли в битве под Дрогедой.
– А еще один сын?
– В то время ему было, как мне кажется, девятнадцать. Но он не присоединился к ирландской армии, как его братья. По слухам, он, кажется, пристал к банде мародеров тори, грабящих на большой дороге только замлевладельцев-англичан. Насколько мне известно, три недели тому назад он был арестован и повешен в Голуэйе.
При этих словах Мара вся похолодела. Так, значит, Оуэн мертв. Однако постаралась скрыть свою вполне естественную реакцию на известие о гибели брата.
– А дочь, милорд?
– Она была самой младшей из всех детей, по-моему, в то время ей было восемнадцать. Как обычно,
