– О, Адриан, я не заметила вас. Извините, что заставила вас беспокоиться. Я… – В голове было пусто, она не знала, что ему ответить. – Мне стало не по себе, я никак не могла уснуть и решила пройтись, .чтобы успокоиться.
Что за идиотское объяснение. Почему, когда она более всего нуждается в идеях, они совершенно не приходят в голову?
– Пройтись? Где же вы были?
Он не поверил ей, это было очевидно.
– Просто бродила по дому. Зашла в западное крыло и… – Она потупилась, пытаясь изобразить смущение, – заблудилась. Это получилось так глупо.
Вечно я делаю глупости. Сначала не смогла справиться с лошадью, потом заболела, а вот теперь заблудилась в собственном доме. Не забуду ли я в следующий раз собственное имя?
«Что вполне вероятно, – подумала она, – если принять во внимание то, что эта двойная жизнь становится все более утомительной».
Адриан шагнул в комнату:
– Не будьте к себе столь несправедливой, Арабелла. Ваша жизнь сильно переменилась за последнее время. Вы переехали в другую страну, враждебную вам, вышли замуж за человека, которого даже не видели, и живете в незнакомом доме, где не знаете никого, кроме своей служанки. Я бы даже сказал, что, принимая во внимание все эти обстоятельства, вы справляетесь вполне хорошо.
Он подошел поближе и взял ее руку в свою.
– Я думаю, вы слишком требовательны к себе и переживаете из-за каждого пустяка. Это просто переутомление. Посмотрите на себя. Вы так стремитесь стать идеальной женой, что даже не можете спать. Почему бы вам не лечь и не отдохнуть? У меня еще есть некоторые дела в кабинете. Если хотите, вам принесут немного чаю с ромашкой.
Мара отрицательно покачала головой.
– Хорошо. Тогда идите в постель. Утром мы поговорим об этом.
Он нежно поцеловал ее в лоб и вышел из комнаты.
Мара села в мягкое кресло, стоявшее возле камина.
Сколько еще может продолжаться эта чехарда? Из-за Оуэна она носится как бешеная собака. И что бы ни делала, все время должна помнить, в качестве кого ей надо предстать в данный момент. И в довершение ко всему, пребывание с ней в одной постели приносит, видимо, мужу так мало удовольствия, что он предпочитает заниматься своими бумагами вместо того, чтобы повторить опыт.
Мара закончила диктовать Оуэну имена, занесенные в список, находящийся в столе Адриана.
– Отлично. Должен тебе сказать, что ты справляешься с этими делами лучше, чем я ожидал. Ты меня удивляешь, Мара.
Она ни в коей мере не была польщена таким комплиментом.
– Я узнала то, что ты хотел. Теперь мне надо идти.
– Подожди минутку. – Оуэн что-то достал из кармана. – Мне нужно от тебя еще кое-что Через три дня ты опять придешь в этот коттедж и принесешь с собой подписанный твоим мужем приказ об освобождении из Дублинской тюрьмы некоего Джона Мак-Дугана.
– Что?
– Ты запечатаешь приказ его печаткой с изображением льва и принесешь мне подписанный и запечатанный приказ.
– Ты псих. Каким образом я смогу заставить его подписать такой документ?
– Он, конечно, не подпишет такой приказ. Подпишешь его ты, попрактикуясь три дня в его подписи.
Вот образец. – Он протянул ей лист бумаги.
– Мне казалось, что ты не любишь улик, – сказала она с нескрываемым сарказмом.
– Ты права. Я не люблю улик, которые можно было бы обнаружить у меня. Каким образом собираешься прятать его ты – дело твое. Почему бы тебе не засунуть его под нижнее белье? Кроме тебя, туда сейчас никто не полезет, Мара гневно взглянула на него.
– После того как подделаешь подпись Сент-Обина, уничтожь этот документ. На следующую встречу принеси приказ с собой. Это последняя услуга, которую я от тебя потребую. Если все получится, тебя больше, никто не побеспокоит.
– И ты даешь мне гарантию, что никогда не расскажешь, кто я такая на самом деле?
– Да. Ты будешь свободна действовать далее в своих интересах. Кроме того, – добавил он, – если ты преуспеешь с приказом, я хорошо вознагражу тебя.
– Вознаградишь? – Мара недоверчиво посмотрела на него. – Каким же образом ты собираешься вознаградить меня?
«Если, конечно, не собираешься исчезнуть с лица земли, что было бы для меня наивысшей наградой».
– Ты ведь искала некий предмет, оставленный матерью в Кулхевене во время штурма, не так ли?
«Гобелен. Он у Оуэна. Именно он взял его из тайника».
– Кулхевенский гобелен у тебя?
Оуэн улыбнулся:
