Непонятно почему, но выражение, с которым смотрел на нее этот человек, пугало ее до мурашек по телу.
– Можешь теперь отдать мне приказ, сестра, – сказал Оуэн, когда они отошли от остальных.
Мара начала вытаскивать приказ из кармана плаща, собираясь его отдать ему. Но когда он потянулся, чтобы схватить пергамент, она отдернула руку.
– А как насчет того, что ты мне обещал? Насчет гобелена?
– Не шути со мной, Мара. Сначала я посмотрю приказ. Ты что, меня за дурака считаешь? Если он недостаточно хорош, чтобы сойти за настоящий, ты не получишь гобелена.
Мара не доверяла ему, но другого выхода не было, и она неохотно отдала ему приказ.
– Очень хорошо, сестра, – сказал Оуэн, просмотрев пергамент. – Ты зря тратишь свои способности на эту кучу камней, которую называют замком. Тебе надо было работать с нами. Но тут кое-чего не хватает.
– Чего же? – Приказ был изготовлен безукоризненно. Если он задумал снова играть с ней в свои игры и откажется отдать гобелен теперь, после того как этот проклятый приказ написан, она задушит его собственными руками.
– Ты забыла про печать. Печать Сент-Обина должна находиться внизу приказа. Иначе он не сможет сойти за подлинный.
– А как же насчет гобелена, Оуэн? Я хочу, чтобы ты показал мне его и я знала, что он действительно у тебя.
Оуэн улыбнулся, но в лунном свете улыбка выглядела как-то зловеще.
– Что? Ты не доверяешь собственному брату? Гобелен у меня, но в данный момент я не имею его при себе.
– Ты обещал, что принесешь его.
Взгляд Оуэна потемнел.
– А ты должна была достать печать Сент-Обина.
– Я достану ее.
– Вот когда достанешь, тогда и получишь гобелен. И ни на мгновение раньше. Так как Сент-Обин уехал из Кулхевена, тебе не составит особого труда сделать это.
Приложи печать к документу и возвращайся завтра в полночь. Гобелен будет при мне, и тогда мы обменяемся.
Мара пристально посмотрела на него:
– Но это будет последняя услуга, которую я тебе окажу, Оуэн.
Он довольно рассмеялся:
– Конечно. После этого ты можешь забыть, что я вообще существую. Ты сможешь встретить мужа, не опасаясь больше быть раскрытой. И получишь свой бесценный кулхевенский гобелен. Поставь только печать и приходи завтра.
В свою спальню Мара вернулась, когда было уже больше трех часов ночи. Она неохотно разбудила Сайму, чтобы та помогла ей покрасить к утру волосы, а потом долго лежала на кровати и, разглядывая искусно расшитые занавеси, размышляла над событиями этой ночи.
Мара не могла уснуть и все старалась понять, окончилась ли наконец ее зависимость от Оуэна. Каждый раз, когда она выполняла очередное его опасное задание, он обещал, что оно будет последним, и все же каждый раз требовал от нее большего. Мара чувствовала себя кем-то вроде дрессированного медведя, которого еще ребенком видела на ярмарке в Паке. Медведь, прикованный цепью к дереву, вынужден был, когда требовалось, танцевать, чтобы не страдать от ударов тупого конца посоха поводыря. Но она понимала, что выбора у нее нет. Она должна была найти способ избавиться от этой зависимости, не подвергая себя риску быть раскрытой перед Адрианом и потерять всякую надежду вернуть себе Кулхевен.
Но каким образом могла она этого достигнуть?
Если бы она только могла что-нибудь придумать!
Наконец, на рассвете, Мара отказалась от всякой попытки уснуть и поднялась со своей мягкой пуховой перины. От недосыпания и постоянно нависающей над ней угрозой, исходящей от Оуэна, настроение у нее было мрачное. Поэтому она решила принять предложение Саймы и после завтрака проехаться до деревни, чтобы проверить, как там продвигаются дела. Перемены к лучшему в жизни жителей могли приободрить ее, поэтому Мара попросила Дейви оседлать Мунин и села за завтрак, состоящий из чая и сладкого рулета.
Не успела она еще сделать первый глоток черничного чая, как в дверях появился Питер Шипли.
– Миледи, извините, что беспокою вас за завтраком, но внизу стоит отряд солдат, которые спрашивают его светлость. Когда я сказал, что его нет в имении, они захотели увидеться с вами.
Солдаты? Сердце Мары забилось сильней.
– Хорошо, мистер Шипли. Проводите их, пожалуйста, в гостиную. Я сейчас же выйду к ним.
– Их довольно много, миледи. Вы хотите, чтобы они вошли все?
– Нет, попросите командира. Я сейчас буду.
Когда дворецкий ушел, Мара встала и быстро подошла к висевшему в простенке между окнами зеркалу.
Взглянув на свое отражение, она убрала упавший на лоб локон и нацепила на нос очки. Повернувшись, чтобы направиться в гостиную, она увидела на дороге у дома группу конных солдат. Их металлические
