Джангарлы не было. В лунном отпечатке ему почудились следы собачьих лап. Сука, сказал барон, как же так можно как же я тебя ненавижу сука ты сука и лапы у тебя мокрые. Я же один понимаешь, сказал барон. Джангарла. Джангарла. Он встал. Он пошел к выходу. Маска рассекала воздух.
Желанный припадок не приходил.
'Бешенство, бешенство'. - луна плывет над акациями, буквы вырезаны на ее гладкой восковой поверхности. Барон толкнул дверь и вышел на крыльцо.
Один больной пес - вся свора пропала.
Из темноты выступила женская фигура. Глаза смотрели сухо.
- Посмотри на себя, Иерон, - сказала она. - Ты стал сентиментален. Когда-то ты не проронил ни слезинки над могилой нашего сына, сейчас плачешь над собакой. Ты жалок.
- Прости меня, Пенелопа, - сказал барон, тяжело опускаясь на мрамор. - Я очень обидел тебя. Я знаю. Если тебе не трудно, можно я поплачу в одиночестве? Обещаю не хлюпать носом. Разве что совсем чуть- чуть. Ты позволишь эту маленькую слабость своему глупому никчемному старому мужу?
- Везут, мой господин, - сказал лейтенант от окна.
Иерон откинулся на подушку. Не успел сбежать, значит. Хорошо.
Великий Эсторио выглядел бледным, но держался неплохо. С достоинством. Увидев барона, лежащего на кровати, жонглер замер на мгновение, затем низко поклонился.
- Господин барон?
- Кажется, я немного похудел, лекарь? - Иерон закашлялся. Виски сводило в предчувствии скорого приступа. Барон еще днем приказал убрать из комнаты любые цветные вещи, чтобы потянуть время. Но, кажется, времени уже не осталось - запах горелого воска стал невыносим. Проклятые краски скоро просочатся под дверь или в щель окна. Уж они придумают, как это сделать. Темно-красный или оранжевый. Или желтый. Да, желтый хуже всего.
Жонглер подошел и сел рядом с кроватью, деловито взял барона за запяcтье. Иерон слышал, как в висках бьется сердце. Какая у меня худая рука, надо же, думал он. Это точно моя рука?
- Давай свое лекарство, лекарь, - сказал барон, не выдержав. - Слышишь?
Эсторио молчал, отсчитывая удары. Так же молча достал трубку и стал слушать дыхание барона. Он же жонглер, подумал Иерон в раздражении, какого черта он делает? Зачем ему эти лекарские штучки? Еще бы на латыни заговорил, честное слово...
Наконец, жонглер закончил.
- Где твое лекарство, лекарь?!
Эсторио покачал головой. Увы.
- Поздно? - барон прикрыл глаза, усилием воли не давая краскам обостриться. - Жжжаль. Тогда беги, лекарь! Я тебя прошу. Очень быстро беги - до самой границы. И дальше. Иначе, когда припадок закончится, ты увидишь перед собой разочарованного тирана... Ты когда-нибудь видел разочарованного тирана, лекарь? Это жуткое зрелище. У нас, тиранов, отвратительный характер. Мы брызжем слюной и велим страшно пытать любого, кто посмел нас разочаровать. Возможно, мы даже пожелаем содрать с ублюдка кожу. Или посадить негодника на кол... как тебе это понравится?!
Великий Эсторио молчал.
Барон прикрыл глаза ладонью. Медленно выдохнул.
- Ничего, - сказал он. - Все хорошо, лекарь... Позови сюда Перегорио.
- Мой господин, - сказал голос от дверей.
- Через полчаса мы выезжаем, лейтенант. Приготовьте лошадей.
- Я дам вам укрепляющее, - сказал Эсторио, когда лейтенант вышел. - Я... я хотел бы сделать больше... Я...
- Ты все сделал правильно, лекарь.
- Не называйте меня так.
- Почему? - барон выпрямился на кровати. - Почему я не должен этого делать?
Эсторио стоял бледный.
- Отвечай, лекарь! - властность хлестнула, как плетью. Жонглер ссутулился.
- Я... потому что я...
- Потому что ты - не настоящий лекарь, так? - Иерон усмехнулся, откинулся на подушку. Какая замечательная шутка. Жаль, что напоследок. - Ну, это не новость.
- Вы знали?! - жонглер выглядел потрясенным.
- Конечно. Неужели ты думал провести человека, который лгал полжизни? А другие полжизни скармливал виселице насильников, воров и мошенников? Я с самого начала это знал, лекарь.
Молчание.
- Вы меня убьете?
- Кажется, на этом вопрос я уже отвечал. Не заставляй меня скучать.
В глазах жонглера появилось понимание. Молодец, умный мальчик.
- Что мне делать?
- У тебя хорошие глаза, - сказал барон, - ты многое ими видишь. Именно поэтому ты до сих пор жив. Ты рассказывал мне о проклятье, ты думал, что складно врешь... ай, складно! хотя на самом деле говорил правду. Вот ирония, а? Мошенник, плут! А чувствовал сердцем. У тебя талант, лекарь. Но есть ли у тебя шанс? Как думаешь?
Жонглер выпрямился.
- Я... я научусь.
- Мало. Еще одна попытка.
- Я очень хорошо научусь. Я стану настоящим лекарем, клянусь!
- И этого мало. - барон смотрел в упор. - Ну, какой из тебя лекарь? Смех один.
- Да пошли вы!
Несмотря на подступившую боль, Иерон засмеялся.
- Наконец-то правильный ответ.
- Ты меня оплакиваешь, лекарь? Не надо.
- Не вас. Хорошего человека, которому плохо.
Барон засмеялся - хриплым каркающим смехом, тут же остановил себя. Слишком уж похоже на рыдание. Он облизнул сухие губы. Тело опять стало чужим и неподатливым - 'болван' на костяке. Марионетка на пальце из раскрашенного ящика. Интересно, какая из масок - моя? Разумеется, Барон? Или Убийца? Я ненавижу убийц.
- Прощай, лекарь. Лейтенант!
УБИЙЦА (вытирая нож)
Мне неприятно об этом говорить, господин барон, но вы умираете.
БАРОН молчит, дурак.
Глаза у него были молодые - словно лицо старика, как оболочка, надета на гусеницу и скоро вылупится бабочка. А под коконом скрывалась не бабочка, там было нечто серое и бесформенное. Никакое.
Иерон посмотрел на 'мотылька', на украшенный серебром пистолет. Забавно. Выйти живым из драки с ландскнехтами, чтобы нарваться на засаду рядом с уборной. Хорошо, хоть облегчиться успел. Славная была драка. Почти как в прежние времена. Это же надо - встретить в такой дыре приятелей Вилли Резателя, повешенного с год назад! Хотя, с другой стороны, где, как не в такой 'дыре', их можно встретить?
Кажется, пора подавать реплику? Так выражаются актеры?
Он сказал:
- Я не люблю наемных убийц.
- А каких убийц вы любите, барон? - парировал человек с пистолетом.
