Иерон молчал. В полутьме сарая его лицо казалось вылепленным из гипса - убийца тоже медлил, ожидая, видимо, какого-то подвоха от пленника. Тогда барон сам шагнул на табурет.
- Как это надевается? Так?
Убийца кивнул.
Веревка оказалась шершавой и грубой - такая обдерет горло, ничего, наплевать, нашел о чем думать. Барон подтянул узел, чтобы веревка плотнее прилегла к коже.
- Хоть бы подсказывал, остолоп, - сказал он убийце раздраженно. - Кто тут, в конце концов, кого вешает? Ну! Давай!
- Эта позорная смерть... - начал убийца. Похоже, у него была заготовлена целая речь.
- Черта с два, - откликнулся барон. - Многих по моему приказу повесили - до сих пор никто не жаловался. - он замолчал. Эх, Иерон. Не хотел превращать конец жизни в фарс, и вот, не удержался. - Заканчивай уже, мне до смерти страшно.
Убийца кивнул.
- Спасибо, - сказал барон, прежде чем убийца выбил табурет и веревка натянулась. Прилив нахлынул стремительно - сарай, напротив, отдалился, принялся заваливаться вбок, ускользать, теряя краски, выцветать; время стало прозрачным и вязким, как патока. Иерон заметил существо, похожее на ободранную кошку. Существо подбиралось к убийце со спины, переступало лапками по деревянной балке. Тень-тень, тень-тень. Звук казался каким-то стеклянным. Убийца ничего не видел. Существо приготовилось к прыжку...
Дальше веревка, натянувшись, разломила гипсовую маску на мелкие кусочки. Барон начал падать в темноту, кувыркаясь. Ветер дул справа - порывами.
Чайки вернулись. 'У-ау! У-а-у!' - кричали они.
Последнее, что Иерон увидел, прежде, чем исчезнуть навсегда: серый пляж с клочьями водорослей... следы на песке... краб... серые волны...
Бегущий по кромке воды, в брызгах и заливистом лае, худой голенастый пес.
Пес взмахнул ушами и полетел.
