каждое мое слово с выражением такого глубокого интереса, что вскоре я почувствовала себя ужасно подавленной.
Затем, слава Богу, меня увел от него виконт Эддингтон. Виконт — очень веселый молодой человек, и я с удовольствием болтала еще целый час, бродя с ним по саду. Если бы мне ни разу не пришлось наблюдать его верхом на лошади, то я, должно быть, с энтузиазмом думала бы о нем как о своем будущем муже. К несчастью, я знала, как он смотрится верхом. Воспоминание об этом приводило меня в отчаяние.
Вдруг я заметила Занозу, который важно вышагивал передо мной под руку с этой противной Розамунд Лейтон. При виде ее глупых, по-телячьи покорных глаз кому угодно стало бы дурно!
В общем, когда ко мне подошел лорд Ливингстон, я совсем утратила свое веселое настроение. «Вовсе не так уж приятно отлавливать женихов, — думала я. — То есть, конечно, довольно весело, когда ты просто играешь в эти игрушки, составляешь дурацкие списки и сплетничаешь о молодых людях с подружками, но когда перед тобой встает перспектива провести с малознакомым человеком всю оставшуюся жизнь… Вот это действительно страшно».
Лорд Ливингстон положил мою руку себе на рукав и решительно увлек меня по длинной аллее, которую я прежде не замечала. Он весело болтал о чем-то, а я улыбалась и кивала ему, не давая себе труда вслушиваться.
Лорд Ливингстон выглядит точь-в-точь как романтический герой. Должно быть, это одна из причин, почему он успел разбить так много сердец. Волосы у него темные и ниспадают на лоб непокорной волной. Улыбка — немного насмешливая, да и говорит он всегда несколько иронично. Именно эта неизменная ирония немного смущала меня. Я никогда толком не понимала, что он на самом деле имеет в виду: то, что говорит, или прямо противоположное. Если честно, общение с ним меня всегда утомляло.
— Скажите, лорд Ливингстон, — спросила я, когда мы вошли в небольшую и очень красивую рощицу, где он явно захотел остановиться, — вы что же, никогда не улыбаетесь?
Его красивые черные глаза удивленно округлились.
— Не улыбаюсь? — переспросил он.
— Ну да. Понимаете, такой, настоящей улыбкой… Действительно радостной. Улыбкой, глядя на которую все понимают, что вы счастливы.
Он выгнул черную бровь:
— Не правда, я улыбаюсь, малышка.
— Знаю. Но ваши улыбки обычно такие двусмысленные, — возразила я, — и никогда не кажутся счастливыми.
Тогда он одарил меня одной из этих своих насмешливых улыбок:
— Никогда?
— Ну вот, — сказала я, указывая на его губы. — Вы опять сделали это. А ведь это никак не назовешь счастливой улыбкой, милорд. Вот счастливая улыбка. — И я лучезарно оскалилась. — Видите?
Он смотрел на меня с каким-то загадочным выражением лица. Он часто смотрел на меня так. И я никогда не понимала, что это может значить. Но сегодня я решила непременно разобраться со всеми загадками, и потому продолжала:
— О чем вы думаете, когда так на меня смотрите?
— Я думаю, — быстро отозвался он, — что ты — самая красивая девушка, и что я хочу поцеловать тебя. — И он сделал это.
Его поцелуй вовсе не был похож на поцелуй синьора Монтелли. Этот оказался куда серьезнее. Левой рукой крепко обхватив мою талию, правой лорд Ливингстон надежно придерживал мой затылок, так, чтобы я никуда не вырвалась. Рот его был жесток и даже жесток. Я не могла и вздохнуть. Обеими руками я упиралась в его плечи, но ничего не могла поделать. Мне стало страшно и одновременно противно, как вдруг холодный гневный голос прорвался сквозь тишину рощицы:
— Отойди от нее, Ливингстон, сейчас же. Это был Торнтон.
Лорд Ливингстон сразу ослабил объятия, я сумела выскользнуть из его рук. И я бросилась через заросли к Занозе так, словно по пятам за мной гналась целая свора гончих.
— Да что ты расстраиваешься, Торнтон, — сказал лорд Ливингстон. Голос у него почему-то сел, и он был вынужден сделать паузу, прежде чем договорить:
— Я ведь намерен жениться.
Заноза глянул мне в лицо сверху вниз.
— Это правда, Дина? — спросил он. — Ты согласилась за него выйти?
Задрав голову, я уставилась в лицо кузена. Мне еще ни разу не доводилось видеть Занозу таким. Глаза его блестели от гнева, губы побелели. Даже кончик носа, казалось, стал белым.
Я затрясла головой так, что прическа чуть не рассыпалась.
— Нет, Торнтон! — воскликнула я, перевела дух и прошептала:
— Пожалуйста, не заставляй меня выходить за него.
Противно в этом признаваться, но голос мой прозвучал почти умоляюще. Однако мысль о том, что вся моя жизнь будет подчинена этому единственному удушающему поцелую!.. Меня прямо передернуло.
Заноза обратился к лорду Ливингстону:
— Если я еще хоть раз увижу, что вы подошли к моей кузине ближе чем на десять футов, я вас застрелю.
Лорд Ливингстон был лет на семь старше Занозы и, уж конечно, намного лучше знал правила света. Однако я не удивилась, когда он предпочел замять этот спор. Выражение лица моего кузена было абсолютно ужасающим. Лишь чуть-чуть замявшись, лорд Ливингстон резко развернулся на каблуках и зашагал прочь.
Мы слышали, как хрустит гравий под его сапогами. Наконец шаги стихли, и в рощице воцарился покой.
После долгого молчания Заноза поинтересовался:
— Что за черт занес тебя в это уединенное место с этим Ливингстоном?
— Я и не думала, что он уведет меня так далеко от всех, — возразила я.
— У тебя глаз нет, что ли? — не унимался Заноза.
Я попыталась немного смягчить его гнев шуткой:
— Теперь уже двое мужчин меня поцеловали, и ты обещал застрелить обоих!
Он резко повернулся ко мне:
— Не правда, я никогда не встречал твоего итальянского танцора!
— Ах да. — Я выдавила из себя улыбку. Мне было ужасно неловко, и я из кожи вон лезла, пытаясь хоть как-то выпутаться из этой ситуации. — Это я сама пригрозила синьору Монтелли, что ты его убьешь.
Голубые глаза Занозы так и впились в мое лицо.
— Дина… — тихо произнес он. — Ты правда не думала выходить за Ливингстона?
Не знаю отчего, но слезы вдруг подступили к горлу. Я покачала головой.
— А как насчет Эддингтона? — спросил он. — Или Маклауда?
Я провела языком по губам и почувствовала солоноватый вкус крови. Этот гнусный Ливингстон поранил меня своими зубищами!
— Я очень стараюсь полюбить их, Заноза, — призналась я. — Я понимаю, что должна выходить замуж. Может, лучше ты выберешь? Ведь ты их лучше знаешь.
Наступила очень длинная пауза. Выражение лица у Занозы стало еще загадочнее, чем у лорда Ливингстона. Наконец я спросила:
— У тебя нет платочка? Боюсь, что он поранил мне губу. Глаза Торнтона стали темно-синими. Ничего не говоря, он достал белый платок из внутреннего кармана камзола, взял пальцами мой подбородок и приложил платок к моей нижней губе. Я стояла тихо-тихо и глядела снизу вверх в его лицо. Потом, убрав платок в карман, он очень медленно склонил голову и слегка прикоснулся к моему рту губами.
Прикосновение оказалось чрезвычайно приятным. Должно быть, я слегка покачнулась, потому что он быстро обнял меня обеими руками за плечи, как бы поддерживая. Губы его между тем прижались плотнее. Я запрокинула голову ему на плечо и прикрыла веки.
Мы целовались… Глубоко и страстно. И крепко прижимались друг к другу. Я обнимала его за талию, он поддерживал меня под спину ладонями. Я чувствовала силу и гибкость его стройного тела, восторженно
