кризиса решили вместе перебраться в Окленд. Здесь перебивались случайными заработками. Несмотря на уверения Рассела, что в Аргентум-Сити они купались в деньгах, Мэгги говорила, что там бывали времена и похуже.
По ходатайству Мэгги Джеф снял в кредит комнату на чердаке. Работа для него нашлась тут же помощником приказчика в бакалейной лавке. Мало чести для фармацевта с почти законченным образованием, но по нынешним временам и этому надо было радоваться. Работа отнимала не так много времени, и он старался по мере сил помогать Мэгги О'Лири, которая в свою очередь его подкармливала. Мэгги, казалось, заполняла своим присутствием весь дом – она носилась туда и сюда с дымящимися тазами, кричала: «Патрик! Пегги! Сара! Дайсон!», раздавала оплеухи своим отпрыскам и то и дело развешивала по двору белье. Кроме того, она была помощницей и наперсницей владелицы пансиона и обсуждала с ней хозяйственные дела.
Совсем не такой была миссис Рассел. Она, конечно, содержала в порядке жилье и одежду своего мужа, готовила еду, но все это происходило как-то незаметно. Она избегала выходить со двора, и если ей нужно было что-то купить, это делала Мэгги. Все свободное время миссис Рассел проводила в качалке на галерее. Эд Рассел, тип до крайности вспыльчивый, конечно, не мог не кричать на жену. Скандалы, которые он устраивал, были слышны даже из-за запертой двери. Она не отвечала, и это только подливало масла в огонь. Впрочем, ни разу не было слышно, чтоб он ее ударил.
– Рассел знает, – сказала Мэгги, – тронь он жену хоть пальцем, и черта с два он ее еще увидит. Он и так еле уговорил ее уехать из Аргентум-Сити.
Конечно, такое упрямство и такое равнодушие хоть кого выведут из себя, думал Джеф, и, возможно, это объясняется тем, что миссис Рассел просто дура? Но, приглядевшись, он понял, что это не так. Она, например, ведала доходами всей «команды».
– Странная женщина миссис Рассел, правда? – сказал он, когда ужинали у О'Лири.
– Дурак ты, Джеф, и ничего не понимаешь, – рассердилась Мэгги. – Я ее семь лет знаю, и ничего странного в ней нет. Там она была на месте, Дон Рассел с лопатой, Дон Рассел с киркой, Дон Рассел с ружьем – никто не удивлялся.
– Это точно, – замети О'Лири, – где жила, там и она. Или наоборот. Где она – там жила. – Он неожиданно замолчал, начал рассматривать что-то у себя на рукаве, потом добавил: – А что она вот так сидит и молчит – это ничего не значит. В ней примесь индейской крови, может, еще и испанской. А ты дурак и ничего не знаешь.
Больше от супругов О'Лири он ничего не узнал, зато Джонсон оказался не в пример откровеннее.
Поздно вечером они сидели вдвоем на лестнице. Свет и у Расселов, и у О'Лири давно погас.
– Ты слышал – есть люди, которые чуют воду?
– Слышал. Но дядя говорил, что это предрассудок.
– Нет, это правда. И не только воду. Рудничный газ. Золото. Свинец. А Дон чует серебро. Только серебро и ничего больше. Не знаю, как это у нее получается. Может, это у тамошних в крови. Она ведь родилась там, где потом открвли прииска. Или из-за ее индейских предков – говорят, они что-то такое знали… Так вот, Расселы всегда находили серебро. И действительно, могли бы разбогатеть, если б вовремя спохватились. Но у Эда деньги не задерживаюся. Ты же видел. И не то, чтобы он сам все пропивал и проигрывал. Но он не успокоится, пока весь лагерь на уши не поставит. Такой характер. А ей вроде бы все равно. Есть деньги, нет – не важно. Только раз за все время заспорила – когда все подались из города. И то не очень.
– О'Лири знают?
– Конечно, знают. И думают, надо скрывать. А зачем? Что нам здесь – клады искать? Серебряные ложки в особняках? Для этого дара не надо.
Душное и безрадостное лето подходило к концу. Приближался Хэллоуин. Решено было встряхнуться. На ярмарку направились всей компанией, включая детей.
Кругом толпились ряженые, и Дон Рассел в своем наряде, вывезенном из Невады, казалась одной из них, и никто не обращал на нее внимания. Немного посовещались, какое развлечение выбрать первым, и направились в тир. Здесь их ждала небольшая неожиданность.
– Ничего себе шуточки! – сказал О'Лири.
Хозяин тира, видимо, тоже пострадавший из-за акта конгресса, и вправду своеобразно пошутил. На мишенях в центре он укрепил вышедшие из обращения серебряные доллары.
Дон Рассел впервые за то время, что Джеф ее знал, нескольео оживилась.
– Дайте-ка мне, – сказала она.
Хозяин тира недоуменно пошевелил усами, но у бывших старателей это не вызвало удивления. Рассел заплатиk пять центов. Она выбила три мишени,одну за другой, затем с явным сожалением опустила винтовку.
– Все по-прежнему, – сказала она, машинально поглаживая ложе винтовки.
–Можно, я попробую? – вдруг сказал Джуеф.
– Передай ему свою удачу, Дон!
К собственному изумлению, он также попал в монету.
– Разорим хозяина! – орал Рассел.
Потом еще стреляли – и опять удачно. Вышли нагруженные призами. Потом гуляли, катали детей на карусели, ели сосиски, пили пиво, танцевали, еще была какая-то чепуха – Мэгги только успевала хватать детей за руки. Возвращались глубокой ночью. Гроза началась, когда они уже подходили к своему пустырю. Со всех ног бросились к навесу бакалейной лавки. Джеф прижался к стене. Его почему-то всегда пугали осенние грозы.
– Дайсон! Где Дайсон? – завопила Мэри.
Откуда-то сквозь шум дождя донесся голос мальчика.
