– Мэри, уймись. Ты самая храбрая, самая добрая и самая красивая девушка во всем Грин-Вэлли. Ты меня вылечила. Почти. И ты ни в чем передо мной не виновата. Иди. Дед тебя проводит, выспись, а потом мы поговорим, обещаю.
– Билл…
– Я даю тебе слово офицера. Я все тебе расскажу.
Мэри смыла едкую горчицу с пальцев, попрощалась с мистером Кримсоном и уставилась в окно. Скоро должен прийти Билл Уиллингтон.
Видимо, у нее была здоровая натура и крепкая нервная система, потому что ночь она проспала без задних ног и без всяких сновидений.
Засыпая, она слышала тихую и яростную перебранку Гортензии и Харли в гостиной, но слов не разобрала.
Сон ей приснился лишь под утро, опять тот же. Почти. Только теперь Билл не сердился и не ругался, а протягивал ей руки, и во сне она была так счастлива, так счастлива…, что проснулась со смехом.
Потом, минуту спустя, пришел дикий, необъяснимый стыд. Она вспомнила все – и потные ладони на своей груди, и странный смертельный танец Билла, одного против трех, и короткий яростный поцелуй…, и то, как бережно он запахивал на ней остатки блузки. Вспомнила свои слова, горячие, необдуманные, искренние. Вспомнила то, что чувствовала на веранде у Харли, когда Билл рассказывал ей о себе. И ударилась в панику.
Потому что это никоим образом не походило на дружеское участие в судьбе молодого Уиллингтона. На простую симпатию. На приязнь.
Больше всего это смахивало…
На любовь?
Мэри распахнула окошко настежь, придвинула стул, встала на него коленками и уставилась в вечереющую даль с блаженным и несколько шалым выражением лица.
Она думала об этом все утро, думала днем, думала и сейчас. Пыталась анализировать, спорила сама с собой, задавала вопросы, на которые не было ответов.
Во-первых, с какой стати? Они знакомы всего неделю.
Ну, не неделю, больше, разумеется, но тогда не считается, тогда они были детьми. И никакой симпатии тогда друг к другу не питали.
Ах, не питали? Тогда с какого же перепугу ты именно его поцеловала двенадцать лет назад?
Так там же никого другого не было!
Можно подумать, будь там Сэм О'Рейли, ты бы и его поцеловала!
Глупости.
Хорошо. Пойдем с другой стороны. Билл ей симпатичен, ей его жалко, она хочет помочь.
Вчера они попали в непростую ситуацию, он вел себя в высшей степени достойно, и это усилило симпатию. Совместные приключения сближают.
Вот Ник – это совсем другое.
Кстати, интересно, как бы повел себя Ник Грейсон?
Мэри фыркнула. Ник Грейсон не повел бы себя в этой ситуации никак, потому что в жизни не попал бы в такую ситуацию.
А ты пофантазируй. Война. Нашествие марсиан. Ты, Ник и шайка злодеев.
Мэри загрустила. По всем внешним данным Ник Грейсон вполне тянул на рыцаря на белом коне – статный белокурый красавец, ясные голубые глаза, здоровый румянец, играет в теннис и гольф… Но вот никак она не могла представить его в сияющих латах с мечом в руке.
Только в синем костюме с папочкой под мышкой. И в галстуке. Кто же защищает юных дев в таком виде?
Мэри опять вспомнила Билла. Как он двигался…, танцующей, не правдоподобно легкой походкой, словно скользя между противниками. Легкие на вид прикосновения, странная, пугающая грация – и абсолютная выдержка.
Спокойствие. Уверенность.
Ник. Думай о Нике. Вы с Ником поженитесь.
Будете жить в маленьком беленьком домике.
Вокруг садик. В садике цветочки. Миссис Грейсон расскажет, как их правильно сажать.
По вечерам вы будете разгадывать кроссворды, потом целовать друг друга в щеку и ложиться спать. У Ника будет синяя пижама…
– Мэри, милая…
Она заорала в голос, свалилась со стула, стукнулась коленкой и уронила графин с водой.
Симпатичная румяная физиономия Ника Грейсона, внезапно появившаяся прямо перед носом Мэри в окне, выражала смущение, удивление и легкий укор.
– Господи, Ник, у меня чуть инфаркт не случился!
– Прости, милая, мне захотелось сделать тебе сюрприз. Ты не рада меня видеть? Мы не виделись целую вечность. Девять дней, если быть точным.
