болтать с Ричардом и Линдой. Чем больше он об этом думал, тем меньше мог понять, почему он оказался рядом с женщиной, которая ему страшно не понравилась и с которой он совершенно не хочет знакомиться ближе.
Демион украдкой бросил взгляд на профиль Санди. Не похоже было, чтобы ей страстно хотелось вести с ним беседу. Если повезет, они смогут провести весь путь в полном молчании, что его вполне устроит. Он, со своей стороны, не намерен говорить хоть что-то, чтобы завязать с ней разговор.
— Пристегнитесь, пожалуйста, Дэмион.
Его благие намерения мгновенно испарились.
— Зачем? — саркастически осведомился он. — Вы намереваетесь разбить свою машину?
— Нет, — вежливо отозвалась она, протягивая ему ремень безопасности с видом добродушного взрослого, намеренного быть терпеливым со своим ребенком-дебилом. — Но вам не кажется, что разумнее принять такую простую предосторожность? Кто может знать, как этим утром будут вести себя за рулем остальные? Может, у них похмелье и плохое настроение, как у вас.
Она благожелательно ему улыбнулась, и он заскрипел зубами, выведенный из себя ее терпеливой уравновешенностью. Ему это уже достаточно досадило в доме, но там в ней были видны хотя бы проблески раздражительности. А такая поза жизнерадостного равнодушия была вообще невыносима. Он сел прямее. Еще ни одной женщине не удавалось устоять перед ним, когда он решал постараться сделать ей приятное. Можно не сомневаться, что Санди вскоре продемонстрирует, что и она не является исключением из правил.
Демион понизил свой мелодичный голос до чуть хрипловатого доверительного шепотка:
— Я очень высоко оценил, что вы предложили подвезти меня до дома, Санди. Надеюсь, вам не придется сделать слишком большой крюк.
— Вы мне еще не сказали, куда вам надо попасть.
Он с трудом справился с желанием перегнуться через рычаг переключения скоростей и целовать Санди до тех пор, пока смех в ее взгляде не сменится туманом страстного желания.
— На бульвар Оранж Гроув, — сказал он, продолжая говорить мягко и вкрадчиво. — У меня там квартира. Для холостяка это очень удобно.
— Не сомневаюсь, — отозвалась она. — Нет, мне не придется делать большой крюк.
«И над чем, к дьяволу, она теперь смеется?» — попытался понять он. Снова наступило молчание, и она не делала попытки его нарушить. Дэмион напомнил себе, что и не собирался с ней разговаривать. Он закрыл глаза, собираясь заснуть.
Они проехали меньше мили, когда его глаза снова открылись.
— Ричард никогда не упоминал о том, что у него есть дети, — с изумлением услышал он собственные слова, прозвучавшие почему-то очень агрессивно. Даже просто находиться рядом с Санди Хоукинс было достаточно для того, чтобы оказаться на грани взрыва.
— Мне двадцать восемь, — холодно проговорила она, словно этим все объяснялось.
— Ну и что?
Она пожала плечами.
— Линде двадцать четыре. Бывшей жене номер пять только-только исполнилось тридцать.
Будь на месте Санди любая другая женщина, Дэмион бы выразил понимание и сочувствие, но, казалось, эту особу ничуть не задевает то, что ее отец женат на женщине, которая на тридцать лет моложе его самого и на четыре — его дочери. Санди умело поменяла полосу движения, направляясь к съезду с шоссе. Она выбрала самый короткий путь к его дому и ни разу не спросила у него, как ей проехать. До этого утра он даже не знал, насколько ему не нравятся умелые женщины.
— Алессандра — очень красивое имя, — заметил он. Чем более равнодушной к нему она казалось, тем сильнее он хотел проявить свое знаменитое обаяние. — Ваша мать — итальянка?
— Моя мать — Габриэла Барини, — ответила Санди, совершенно спокойным тоном называя имя одной из самых знаменитых и самых капризных кинозвезд. Если верить слухам, то на съемочной площадке Габриэла в равной степени демонстрировала превосходную игру и ошеломляющие истерики. — Она была первой женой моего отца. Они поженились, когда ей было восемнадцать, а я родилась шесть месяцев спустя. Они развелись, когда ей еще не исполнилось двадцати, но мой отец предоставил Габриэле возможность стать звездой, дав ей роль героини в «Ночном ястребе».
— Я понятия не имел, что ваш отец был когда-то женат на Габриэле Барини.
— Они из своих отношений тайны не делали, — сухо сказала Санди. — Разве вы не читали киношные журналы, когда были ребенком?
— Нет. — На мгновение Дэмион забыл, насколько его раздражала Санди, и просто честно ответил на ее вопрос. — Похоже, что большинство актеров с рождения знают, что хотят играть. Но, пока я учился в школе, артистическая карьера меня совершенно не привлекала. Я никогда не участвовал в школьных постановках и не помню, чтобы я ходил в кино чаще, чем мои друзья. — Он неожиданно улыбнулся. — А потом, когда я стал старше и начал ходить в кино, то мне больше хотелось полапать мою девочку, чем смотреть, что происходит на экране.
— Не сомневаюсь.
Выражение лица Санди не изменилось, но он услышал в ее голосе настоящую улыбку. Она свернула на трехполосную улицу, которая вела к его дому — модному многоэтажному зданию, возведенному вокруг площадки с большим фонтаном посредине.
— В какой-то рекламной заметке я прочла, что вы получили роль в своем первом не бродвейском спектакле, когда вам было девятнадцать, — заметила Санди, снижая скорость в соответствии с дорожным знаком.
Дэмион еще ни разу не ехал по своей улице, не превышая разрешенной скорости, и теперь с интересом рассматривал соседние здания. Некоторые из них оказались по-настоящему красивыми.
— И как, интересно знать, вы оказались заняты в спектакле в таком юном возрасте, если профессия актера вас не интересовала? — спросила Санди.
— Я открыл для себя театр на первом курсе колледжа. Кто-то из друзей уговорил меня записаться в драматический кружок, и я сыграл главную ведьму в феерии, которую мы поставили в Хэллоуин. С этого момента я заболел театром.
Она посмотрела прямо на него — впервые с того момента, как они сели в машину.
— Главную ведьму? — переспросила она, ухмыльнувшись.
— Угу… Ну, у постановщика было несколько свободное восприятие пола, но зато прекрасное сценическое чутье. Ему нужна была высокая ведьма, а я в драматическом кружке был самым высоким. Это была самая крупная роль в пьесе, и девушки ужасно обижались, что она досталась мне.
Санди тихо рассмеялась. Он впервые услышал ее смех и изумился тому, насколько ему понравился этот звук.
— Вот вы и дома, — сказала она, плавно останавливая «тойоту» у тротуара.
— Не хотите зайти и выпить кофе? — предложил он.
Ее молчание длилось всего секунду, может быть, две.
— Очень мило, что вы мне это предложили, но нет, спасибо, Дэмион. У меня осталось всего пятнадцать минут, чтобы не опоздать к началу работы.
Он сказал себе, что ее отказ вызвал в нем только чувство облегчения. Было безумием приглашать ее к себе в квартиру, когда у них нет абсолютно ничего общего. Господь свидетель: он не находит ее даже физически привлекательной, а уж характер у нее вообще отталкивающий.
— Ну спасибо, что подвезли, Санди. Надо нам как-нибудь встретиться за ленчем.
В ее глазах опять зажглись иронические искорки.
— Ну, конечно, — отозвалась она. — Давайте надолго не откладывать, Дэмион.
Он излишне энергично захлопнул дверцу «тойоты» и прошествовал к своему дому. «Невозможно быть вежливым с этой жуткой женщиной», — сердито решил он. Приятно знать, что он больше ее не увидит.
Дэмион кивнул вахтеру, рассеянно улыбнулся в ответ на его поздравление — он все еще думал об Алессандре Хоукинс.
Он пришел к заключению, что одной даже самой короткой встречи с такого рода женщиной любому нормальному мужчине хватит до конца его жизни.
