а сейчас я должен кое-что выяснить. Итак, госпожа Фроман!
Она открыла глаза и со страхом взглянула на комиссара.
— Изабель Фроман… Мы поженились около года назад. Почему он это сделал?
— Вот это я и пытаюсь выяснить. Вы, месье, насколько мне известно, кузен господина Фромана?
— Нет. Я его племянник.
— О, прошу прощения.
— Шарль — брат моей матери. Намного моложе ее. Матери скоро семьдесят шесть лет, а Шарлю было шестьдесят два. Отец был компаньоном Шарля. Он умер от инфаркта семь лет назад, я занял его место.
— То есть?
— Это довольно сложно. Цементные заводы Запада — фамильное предприятие, которым мы владеем как неделимой собственностью. Шарль был генеральным директором, но замечу, пяти права равны его правам. Точно так же и замок принадлежит нам обоим на равных. Я, как и мой отец, лиценциат права, в моем ведении бухгалтерия…
— Понятно. Спасибо. Расскажите мне о молодом человеке, Ришаре.
Наступила напряженная пауза. Изабель сделала движение в сторону Марселя де Шамбона, но тот тихо возразил:
— Нет, это не ко мне… Дре прервал его:
— Я в курсе всего, что касается катастрофы. Мне известно, что вы, мадам, и этот юноша работали в весьма оригинальном жанре.
— Какое это имеет отношение к смерти моего мужа? — спросила Изабель.
— Может быть, никакого. Но будьте так любезны… Мне необходимо во всем глубоко разобраться. Ришар — ваш брат, если не ошибаюсь?
— Сводный брат. По отцу. Комиссар помолчал, затем продолжил:
— Итак, я в курсе катастрофы. Ваш брат не сердился на вас за то, что вы вышли замуж за человека, по вине которого он оказался в таком положении?.. Я собираю информацию, вот и все. Если хотите, задам вопрос иначе. Как ваш муж относился к вашему брату? Его вина, наверное, казалась ему невыносимой? Молодая женщина и Шамбон смущенно переглянулись.
— Допустим, когда он встречал Ришара… за столом… или в парке… — настаивал Дре.
— Он всегда был исключительно любезен, — ответил Шамбон.
— А вы, мадам?.. Ведь время от времени какое-нибудь слово, жест выдавали его чувства?
— Никогда.
— Позвольте! И вам это не казалось странным? Испытывал ли ваш муж дружеские чувства по отношению к вашему брату… или жалость… или что-то другое?.. Нет? Вы не знаете. С другой стороны, любил ли ваш брат человека, который его искалечил?
— Вам ничего не стоит спросить об этом его самого, — раздраженно вмешался Шамбон. Дре в раздумье сделал несколько шагов.
— Поверьте, — сказал он, — эти вопросы нравятся мне не более, чем вам. Но тот, кто кончает с собой, — как правило, человек, не добившийся своей цели. Семейные неурядицы, дела, принявшие плохой оборот…
— Не надо преувеличивать, — возразил Шамбон с вымученной улыбкой.
— Допустим, — продолжал Дре, — но вы сами… Вы хорошо с ним ладили?
— Прекрасно. Что тут придумывать? Разумеется, предприятие переживало кризис. Дядя стал раздражительным.
— А! Вот видите!
— В такой момент кто угодно потерял бы хладнокровие. Нам не возвращают долги. Мы переживаем всевозможные неприятности. Кое-какие иностранные рынки для нас пока что закрыты.
— Так не это ли причина? Расскажите мне о забастовке, о которой поговаривают до сих пор.
— Здесь многое преувеличено. Правда, дядю действительно заперли в его кабинете. И он чуть не ударил представителя забастовщиков.
— Ах, вот как!
— Он быстро выходил из себя и, надо признать, был… старомодным… патроном.
— А вы?
— Нет, только не я. Иногда мы ссорились с ним по этому поводу.
— Интересно!…
— У него была манера все решать единолично и даже к своим близким относиться как к служащим.
— И к вам тоже?
— Разумеется.
— Вы сердились на него?
— О, иногда случалось! Но дальше этого не заходило.
— Итак, я резюмирую сказанное вами: ничто в частной жизни или в профессиональной деятельности не могло его толкнуть на самоубийство!
— Я так полагаю, господин комиссар.
— А вы, мадам? Вы тоже так считаете?.. Говорил ли он с вами о делах?
— Никогда, — прошептала вдова.
— Вы ничего мне не рассказали о его здоровье.
— У него было слегка повышенное давление, — сообщил Шамбон.
— Я спрашиваю госпожу Фроман, — заметил Дре с раздражением.
— Да, — согласилась она. — Он соблюдал диету… то есть… пытался соблюдать. Но не избегал деловых обедов или ужинов. И много курил.
— Словом, не любил отказывать себе в чем-либо?
— Именно.
— Но он не пил?
— О нет! Иногда.
— И… прошу прощения, но я должен задать этот вопрос… Вне брака… Шамбон и Изабелла быстро переглянулись, Дре перехватил этот взгляд.
— Не скрывайте от меня ничего, — воскликнул он.
— Шарль обожал меня, — прошептала Изабелла почти стыдливо. — Марсель может подтвердить.
— Это правда, — согласился Шамбон. — Когда-то у него была репутация повесы, и он дважды разводился.
— Но остепенился? — подхватил комиссар.
— Он был чрезвычайно предупредителен со мной, — добавила молодая женщина. Дре взглянул на часы и поднялся.
— Мы продолжим этот разговор. Разумеется, вскрытие тела в подобном случае обязательно. Но это мало что даст. Все совершенно ясно. От чего бы я хотел вас избавить, так это от сплетен, пересудов, злословия… Если бы только нам удалось найти причину, серьезную причину, которая объяснила бы поступок господина Фромана. К сожалению, у нас нет ничего… ни одного слова, написанного его рукой, как иногда пишут отчаявшиеся… В общем, прошу извинить меня за то, что задержал вас.
— Не хотите ли выпить что-нибудь перед отъездом? — предложила вдова.
— Нет, благодарю вас… я заеду завтра утром, если позволите. Я должен еще расспросить…
— Моя мать ничего вам не сообщит, — прервал его Шамбон.
— И Ришар тоже, — добавила Изабелла. — Они до сих пор спят, и уж не они…
— Знаю, — отрезал Дре. — Но мне нужно отчитаться… Спокойной ночи. Еще одно слово. Вам не показалось, что здесь были воры?
— Воры? Озадаченная пара смотрела на него чуть ли не укоризненно.
— Прошу прощения, — поспешил сказать Дре. — Балконная дверь в кабинете была приоткрыта. Через нее мог войти кто угодно… Согласен, тут концы с концами не сходятся. Но ведь между моментом самоубийства и вашим возвращением прошло некоторое время. Вы понимаете, куда я клоню. Итак, первое, что приходит на ум: хранил ли господин Фроман у себя в кабинете деньги, какие-нибудь ценности?
