командования и управления в реальных боевых условиях.
Истекшие кровью общевойсковые подразделения были отведены, и в Грозный брошены элитарные части: морская пехота со всех трех флотов Северного, Балтийского и Тихоокеанского, лучшие части воздушно-десантных войск и знаменитой дивизии, все еще носящей имя Дзержинского. Яростные бои вспыхнули с новой силой, наглядно демонстрируя, что немногочисленным чеченским отрядам по плечу драться и с самыми отборными частями российской армии. Офицер морской пехоты, не стесняясь телекамер, истерически кричал, что если выйдет живым из этого ада, бросит службу к чертовой матери. Полковник воздушнодесантных войск Морев сошел с ума, когда за пять минут боя было уничтожено 80 десантников его части. Сам генерал-полковник Подколзин с растерянным лицом встречал полковника на аэродроме, переведя потрясенного офицера в военкомы. Штаб генералов Рохлина и Бабичева напоминал о самых худших днях обороны Сталинграда: осунувшиеся, небритые лица; земля, сыплющаяся с потолка; непрекращающийся гул канонады.
Снова завыла и застонала Россия от похоронок. Всюду от Владивостока до Смоленска, от Североморека до Ставрополя плачущая медь военных оркестров сопровождала цинковые гробы, а молодые вдовы прятали в черных платках распухшие от слез лица. Военные госпитали и больницы заполнялись ранеными и искалеченными. Цифры потерь скрывались не только от страны, но и от самой армии. Солдатские трупы не убирались и не хоронились или сбрасывались без учета и счета в братские могилы.
Уже начали попадать в мясорубку легкомысленно развязанной войны первые генералы и полковники. Всех поражала небывалая в истории войн убыль именно офицерского состава, достигавшая, в среднем, чудовищной цифры 20 процентов от общего, числа потерь. Солдаты, лишенные офицеров, становились легкой добычей противника.
Постепенно армия стала снимать с себя знаки различия, превращаясь в разношерстное формирование, которое порой уже невозможно было отличить от противника.
Сотни солдатских матерей, чьи сыновья были брошены на убой в нелепой и некому не нужной войне, ринулись в Чечню на поиски своих детей и увозили найденных с собой, чего также еще никогда не знала история войн.
Бился в истерике и сам генерал Грачев, которого газеты, фактически наплевав на все попытки властей ввести цензуру, называли «самым бездарным полководцем в русской истории». «Гаденыши! — орал Грачев в микрофон на весь мир, имея в виду уполномоченного президента по правам человека Сергея Ковалева и председателя думского комитета по обороне полковника Юшенкова. Враги России! На них ведь клейма негде ставить!» «Мои солдаты, восемнадцатилетние парни, умирают за Россию с улыбкой на устах! — патетически кричал министр обороны, видимо, временно спятивший, как и полковник Морев, от истинных размеров потерь. Но и он не знал точной цифры.
«Гаденыши и враги России» Сергей Ковалев и Сергей Юшенков удостоились этих эпитетов от министра обороны все лишь за то, что просили и умоляли прекратить бойню и начать с чеченцами переговоры. Остановить хотя бы для того, чтобы собрать и похоронить собственных убитых. Никто не слышал и не хотел слышать.
Впрочем, это не совсем так. 26 декабря президент Ельцин, вышедший к этому времени из больницы с исправленной носовой перегородкой, на очередном заседании Совета Безопасности, презрительно скривив губы, отозвался о Сергее Ковалеве как о гнусном изменнике, желающем лишить российскую армию законной победы и спасти бандитский дудаевский режим.
Напомним, что Сергей Ковалев политический узник коммунистических времен, проведший 10 лет в ГУЛАГе, занимал пост уполномоченного по правам человека при президенте Ельцине. В тот момент он находился в Грозном, где тысячи русских людей (не говоря уже о чеченцах) уже потеряли основное право человека ПРАВО НА ЖИЗНЬ под бомбами и снарядами, которые обрушивал на них президент Ельцин, как Верховный Главнокомандующий.
Все газеты и телеэкраны мира обошли страшные кадры, показывающие восьмилетнего русского мальчика Мишу Епиванцева, которому русской бомбой оторвало обе ноги выше колена. Когда над городом появились бомбардировщики, Миша, как и все мальчишки, выскочил на улицу, чтобы посмотреть на них, и угодил под бомбу. Ему еще повезло пять его товарищей были разорваны взрывом на куски.
Извинились ли перед его матерью и им самим Президент или министр обороны, или играющий роль интеллигентного аристократа главком ВВС генерал Дейнекин? Даже и не подумали. Помните «старые» времена, когда в дни августовского путча погибли три человека, и президент Ельцин, положив руку на сердце, скорбно заявил: «Простите меня, что я, ваш президент, не смог защитить ваши жизни»? В октябре 93- го, когда жертвы исчислялись уже сотнями, никто не дождался от Ельцина подобных слов. А теперь ему и подавно было уже не до этого. Мать Миши много позднее получит 20 (двадцать!) тысяч рублей компенсации за искалеченного ребенка. А таких были тысячи!
Именно об этом Сергей Ковалев направлял отчаянные призывы из Грозного в адрес Президента, требуя прекратить небывалое безумие и напоминая, что оно происходит в российском городе и на территории, которую Россия считает своей. Президент молчал, и когда Ковалев, в конце концов, пробился к нему с докладом о положении дел в уничтожаемом городе, прося объявить на православное Рождество хотя бы краткое перемирие для уборки трупов и эвакуации раненых, коротко бросил: «Еще рано». Единственное, что мог на это ответить всегда сдержанный и интеллигентный Ковалев, были слова: «Мне стыдно за президента».
А бойня, между тем, продолжалась. После нескольких месяцев героического сопротивления чеченские бойцы были вытеснены из руин Грозного, где еще в течение нескольких недель сражался батальон Шамиля Басаева. Сталинград 43-го года, Дрезден после бомбардировки его союзной авиацией, Варшава после отхода из нее немецкой армии вот те сравнения» которые можно было применить к городу Грозному, когда над руинами бывшего дудаевского дворца был поднят, наконец; российский флаг. Картина была жуткой до неправдоподобия. Ничего подобного люди не видели после окончания второй мировой войны. Даже бомбардировавшийся в течение 10 лет американцами Ханой и столь же долго русскими Герат не дают представления о том, во что была превращена столица республики Ичкерия. Руины Грозного и картины идущих там ожесточенных боев не сходили с экранов телевидения и первых полос газет. Огромные панорамные фотографии уничтоженного города снабжались хлестким заголовком: «Конституционный порядок».
Но с падением Грозного война не окончилась. Она, понастоящему, только началась. Весь мир с ужасом и недоумением смотрел на этот кровавый беспредел, который Москва устроила на территории собственной страны. Европа могла лицезреть, что ждало бы ее, если бы не удалось повернуть этот мощный заряд агрессивного безумия вовнутрь. Взбесившийся хищник в ярости стал кромсать своими страшными когтями самого себя и, рыча, грызть собственный хвост.
Шел третий, четвертый, пятый, шестой месяц войны. Героическое сопротивление чеченцев не прекращалось, вызывая восхищение всего мира. Чеченские бойцы демонстрировали примеры величайшей доблести и самопожертвования. Подрывали себя гранатами, чтобы не попасть в плен, таранили набитыми взрывчаткой грузовиками колонны и штабы русской армии, взрывались вместе с мостами, врезались на поездах в воинские эшелоны.
Все эти долгие дни генерал Дудаев оставался неуловимым. Он ездил по всей Чечне то на дорогих «иномарках», то на бронетранспортере, то на тракторе; выступал перед населением; проводил съезды чеченского народа; выступал по постоянно действующему подпольному телевидению; выпускал газету «Ичкерия»; давал многочисленные интервью российским и иностранным корреспондентам; координировал действия своих отрядов, вовсю пользуясь спутниковыми системами связи и управления. Стоило Дудаеву неделю не давать знать о себе, как армия устами самого Грачева, а ФСК устами Степашина, Соболева и Михайлова начинали распускать через средства массовой информации сообщения, якобы пришедшие по их оперативным каналам, о том, что Дудаев либо ранен, либо убит, либо бежал за границу.* Один раз генерал Михайлов тонко намекнул даже на то, что Дудаев пойман.
Но через несколько дней Дудаев вновь возникал на экранах телевизоров или звонил по спутниковой связи на «Радио Свобода», давая всем понять, что слухи о его гибели или поимке «оказались несколько преувеличенными». Тогда все генералы, видимо позабыв, что они говорили накануне, начинали успокаивать общественное мнение размышлениями о том, что Дудаева еще не убили и не поймали только потому, что он
