никому и не нужен, хотя Генеральная прокуратура без суда объявила его государственным преступником, находящемся во всероссийском розыске, украсив портретами генерала милицейские стенды (особенно на вокзалах) даже в Чите, Хабаровске и Владивостоке.
Между тем, вся ярость истекающей кровью армии, как и следовало ожидать, повернулась против мирного населения. Задуманная депортация чеченцев провалилась, но сотни тысяч русских, спасаясь от бомб и снарядов «родной» армии и справедливо опасаясь чеченской мести, в панике бежали из Ичкерии, затопляя Ставропольский и Краснодарский края. Ростовскую, Волгоградскую и Астраханскую области. Все имущество и жилища этих людей были уничтожены, родные убиты, судьбы исковерканы, а на территории России, как легко можно было предвидеть, они оказались никому не нужными. Им отказывались предоставить даже статус беженцев.
Что касается чеченцев, то подавляющее большинство их предпочитали погибнуть у родных домов или вместе с ними. Круглосуточно в небе Ичкерии свирепствовали российские штурмовики и боевые вертолеты, обрушивая на набитые беженцами села и аулы смертоносный груз бомб и ракет, а в «освобожденном» Грозном в вырытые экскаватором рвы и ямы навалом сбрасывались обезображенные трупы детей, женщин, стариков и неопознанных русских солдат.
Все попытки журналистов и общественности добиться у президента Ельцина какогонибудь объяснения происходящего истребления народа наталкивались либо на молчание, либо на ответы, выглядевшие чудовищными на фоне всего того, что люди ежедневно видели на экранах телевизоров и читали в газетах.
«Военные действия, объяснял президент во время поездки в Липецк окружившим его журналистам, в Чечне не ведутся. Армия занимается там созидательным и восстановительным трудом».
Через пару месяцев Ельцин почти слово в слово повторил это же выражение в присутствии президента США Клинтона, прибывшего в Москву на празднование 50-летия общей победы во Второй мировой войне. За это же время генерал Грачев, по меньшей мере, четыре раза объявил об окончании «военной фазы» в Чечне и о передаче всех дел МВД. А, между тем, бои продолжались с нарастающим ожесточением. Однако, по сравнению с декабрем, когда волна кровавого безумия захлестнула Кремль, обстановка изменилась самым радикальным образом, хотя далеко не все это увидели. Чечня сделала мощнейшую заявку на свое право национальной независимости. И отрицать этоправо столь же обоснованно, как до 11 декабря, уже не мог никто.
В течение всей фиксированной истории человечества никто никому не подносил национальную независимость «на тарелочке с голубой каемочкой». Иначе, как с оружием в руках, ее еще никому не удавалось добиться. Сама Россия билась за свою независимость в течение долгих 400 лет. Москва и другие русские города выгорали как и Грозный, дотла в процессе этой борьбы; кровавыми памятниками истории остались сражения, где русские воины, поголовно погибая, устилали своими костями фундамент русской государственности. А в горящие русские города и села врывались каратели, вырезая жителей и уводя их в вечное рабство.
Почти 50 лет боролись за свою независимость Соединенные Штаты. Горели до основания Филадельфия, Вашингтон. Под гром пушек английских кораблей истребляла население королевская морская пехота. И до сих пор, несмотря на события двух мировых войн, отчужденность отчетливо проявляется между англичанами и американцами, хотя они составляли некогда единый народ с одной верой, традициями и культурой. Ведь тех, кого впоследствии стали называть американцами, послали в свое время из Англии за океан осваивать королевскую колонию; а они взяли и подняли мятеж против короны, а фактически против собственной страны. Им это не до конца забыли до сих пор, хотя прошло уже больше двух веков.
Скоро уже 50 лет, как бьется за свою независимость Израиль, и этой борьбе пока не видно конца.
И если в декабре 1994 года даже президент Клинтон ничего не знал о Чечне и даже не ведал толком, где она находится, то теперь любой фермер из Арканзаса, не знающий, где находится Россия, знал о Чечне, поскольку страшные события, происходящие в этой крошечной республике, он ежедневно наблюдал по телевизору и читал о них в газетных заголовках первой полосы. Чечня оказалась наводненной иностранными корреспондентами. Несколько американских журналистов уже погибли там, или пропали без вести. Делегация ОБСЕ прибыла в Грозный с посреднической миссией. На всех совещаниях и конференциях политические деятели Европы и США говорили о Чечне и о России все с большей и большей озабоченностью. Оппозиционный Клинтону американский конгресс уже требовал прекратить всякую экономическую помощь России, пока та не выведет из Чечни свои войска. В Европе звучали призывы ускорить прием бывших стран Варшавского пакта в НАТО, пока с ними не поступили, как с Чечней.
Правда, все эти голоса звучали ещё недостаточно громко. В принципе, преобладал цинично-холодный политический расчет: если России так нравится воевать на собственной территории, то пусть воюет сколько ей заблагорассудится, пусть подрывает свои последние силы!
Действительно, отдача получилась во много раз сильнее выстрела: Весь мир с нарастающим, удивлением следил за тем, как армия, державшая в страхе и напряжении весь мир в течение пятидесяти послевоенных лет, неся огромные потери, не могла победить какието экзотические иррегулярные отряды, вооруженные, главным образом, легким стрелковым оружием, при полном отсутствии какихлибо эффективных средств ПВО.
Стало очевидным, на каком низком уровне находится боевая подготовка даже элитарных частей этой армии, как неэффективна и старомодна у нее система связи, контроля и управления, сколь она недисциплинированна и склонна к стремительному разложению.
Одним из главных последствий чеченской войны было то, что Россия потеряла остатки какого-либо влияния в мире, еще сохранившиеся с тоталитарных времен.
Глобальный прогноз западных политологов по поводу того, в каком состоянии Россия входит в 21-й век, гласил: «Бедна, вооружена и очень опасна». Теперь это утверждение развеялось над Грозным, ушло в небеса вместе с дымом многочисленных пожарищ. «Бедна, плохо вооружена и опасность представляет только для самой себя».
Между тем, в Кремле, казалось, этого совершенно не понимали и вели себя так, будто война шла, по меньшей мере, гденибудь в Анголе. Все попытки, предпринимаемые как внутри страны, так и за границей побудить Москву прекратить огонь и начать переговоры с Дудаевым, наталкивались на стереотипные ответы: «Не может быть никаких переговоров с бандитами, кроме переговоров об их безоговорочной капитуляции и сдаче оружия».
Подобное упорство на фоне сплошных военных неудач выглядело, мягко говоря, странным. Тем более, что большинство планов, которые лелеяли развязавшие эту войну, рухнули. Некоторые через месяцдва после начала войны, когда каждому стало очевидно, что «блицкриг» провалился; другие сразу, не успев даже потерять запах типографской краски.
Первым «соскочил» Сосковец. В первые дни после вторжения он был очень активен, постоянно совершая челночные полеты из Моздока в Москву и обратно. Это он первым, отрицая варварские налеты авиации на жилые кварталы Грозного, придумал и запустил в официальный оборот объяснение: боевики Дудаева, чтобы скомпрометировать российскую армию, сами взрывают жилые дома, имитируя бомбежки города, когда над городом появляются самолеты-разведчики. И что бы вы думали? Многие газеты эту версию, которую не изобрел бы и покойный доктор Геббельс, с удовольствием подхватили.
В первые дни войны Сосковец явно находился в творческом порыве. Затем он всенародно объявил, что большая часть российских средств массовой информации куплена Дудаевым. Правительство знает об этом и собирается отобрать у этих средств массовой информации лицензии. Речь шла, разумеется, о независимых изданиях. Но не только о них.
Выяснилось, что Дудаеву удалось купить весь 2-й канал Российского телевидения, генерального директора которого, Попцова, решили немедленно отстранить от должности. Возник грандиозный скандал. Страну забило в лихорадке с первых же дней чеченской авантюры. И хотя президент Ельцин не постеснялся публично в своем обращении к палатам повторить слова Сосковца о «чеченских деньгах» в российской прессе, набросить планируемую удавку на средства массовой информации не удалось.
Последовал раздраженный окрик из-за океана, с которым невозможно было не считаться очень
