Узкое ущелье постепенно расширялось. Река обмелела и тоже разлилась вширь, насколько позволяли выступы песчаника, с обеих сторон ограждающие ее русло. Но вот, наконец, маленький отряд оказался под пещерой, вместилищем тайного индейского поселения. Запрокинув головы, документалисты благоговейно разглядывали влажные, поблескивающие в лучах солнца руины. Первой нарушила молчание Труди.
— Эти ваши зуни, верно, наполовину люди, наполовину мартышки, ежели каждый день карабкались по этим скалам вверх-вниз!
Готовясь к съемкам, Джиллиан загодя проштудировала гору литературы про обычаи и традиции древних народов.
— Зуни использовали деревянные лестницы, а при угрозе нападения просто втягивали их наверх, — объяснила документалистка. — Либо спускались по ступенькам в скале, — видишь, вон они прорублены. Там и для рук зацепки есть.
Вытянув шею, сощурившись, кинооператор несколько секунд внимательно оглядывала отвесную скалу снизу доверху, пока не рассмотрела еле заметные выбоины в камне. И скептически покачала головой.
— Ты сама знаешь, Джилл, я с тобой работать просто обожаю. Разве я хоть словечком возразила, когда ты обернула меня сеткой и отправила в комнату, полную жужжащих пчел? Да, такая перспектива меня не радовала, но я ведь не спорила! А в другой раз, в Индии, когда мы тряслись на верблюдах всю дорогу до Тадж-Махала, я разве жаловалась?
— А то! Во весь голос.
— Только когда верблюд, идущий сзади, зажевал мою юбку! — запротестовала Труди. — Но если ты ждешь, что я стану карабкаться по этой отвесной стеночке с кинокамерами за спиной… Да ни в жизнь!
— Зря тревожишься, — успокоила ее Джиллиан. — Ближе к полудню внуки Джереми притащат сюда наши веревки, блоки и алюминиевые лестницы. Так что мы поднимемся наверх, можно сказать, с комфортом. А до тех пор поснимаем окрестности.
Документалистка одарила улыбкой старого отцовского друга.
— А вот Джереми согласился поведать нам про Древний Народ, в незапамятные времена эту деревню построивший. Мы задействуем его голос для «экскурса в прошлое»: рассказчик из Джереми — первостатейный! Так что за дело, ребятки, не отлынивать! Время и солнышко никого не ждут… ни мужчин, ни женщин, ни, тем более, киношников!
И минуты не прошло, как съемочная группа рьяно взялась за работу. У Джиллиан руки чесались самой схватиться за кинокамеру, — ведь училась же она в колледже обращаться с техникой, в конце-то концов! Но усилием воли документалистка подавила неуместный порыв: ее дело — руководить, направлять, советовать.
Вот ради этого Джиллиан и жила, в этом видела смысл и суть своего земного бытия, вкладывала в любимое дело и сердце, и душу. Надо распластаться в грязи у кромки воды, чтобы вместе с Труди выбрать наиболее оптимальный угол съемки? Всегда пожалуйста! Надо залезть на дерево и помочь Рут подвесить микрофон? Нет проблем! И уж сущее удовольствие — устроиться на камнях, подобрав ноги, и слушать, пока сосредоточенный Кларенс, надев наушники, записывает неторопливый рассказ мудрого индейского вождя.
Так, с головой уйдя в работу, Джиллиан не без пользы провела остаток утра, сплетая расплывчатые образы и грезы в полотно зримой реальности. А едва миновал полдень, как недвижную тишину каньона разорвал гул вертолета, и на документалистку в полном смысле этого слова точно с небес обрушился сперва Чарли Донован, а потом — разъяренный, негодующий Катберт.
7
Вертолет налетел с юга, точно огромная хищная птица.
Сперва Джиллиан услышала гул через наушники. Она одолжила у Кларенса запасную пару, чтобы прослушать воспроизведение записи: Джереми Багряное Облако вдохновенно рассказывал о народе Плетущих Корзины, — древнейших обитателях каньона. Нахмурившись, молодая женщина раздраженно принялась вращать ручку громкости, надеясь устранить приглушенное «тук-тук-тук».
Однако невозможно было «отключить» внезапный порыв ветра, разметавший разложенные по порядку бумаги, включая сценарий, краткие компиляции уже отснятого материала и разрозненные страницы с заметками дня. Задохнувшись от ужаса, Джиллиан сорвала с себя наушники, вскочила на ноги и ринулась спасать драгоценные листы. Поймала один, другой, третий, а остальные, точно дразня, закружились, заметались, затанцевали в нисходящем потоке воздуха, упрямо не даваясь в руки. Крикнув Робби и Рут, чтобы не ловили ворон, а помогали, черт их дери, Джиллиан удвоила усилия по поимке жизненно- необходимых документов.
В результате, когда из серебристо-бордового вертолета появился очень довольный собою пилот, документалистка приветствовала его не слишком-то куртуазно.
— Спасибочки тебе преогромное! Ты мои шпаргалки и записи чуть по всему каньону не расшвырял!
Чарли смущенно заморгал, секунды на три-четыре опешил, но тут же снова включил свое обаяние, что называется, на полную катушку.
— Прости, не хотел. Джилл, ну, полно тебе, а?
Воинственно подбоченившись, молодая женщина пепелила собеседника взглядом. Плутовская усмешка, от которой десять лет назад у нее беспомощно подгибались коленки и все так и таяло внутри, ныне оказывала на нее нулевой эффект. Да что там, даже меньше, чем нулевой! Отрицательный.
— Что тебе надо, Донован?
— Мне? Но так ли это важно?
Донован-младший многозначительно понизил голос, намекая на некую интимную близость, существующую, очевидно, только в его не в меру разыгравшемся воображении. А ведь настоящей близости между ними никогда и не было, вдруг поняла Джиллиан с непогрешимой объективностью человека, трезвым взглядом взирающего на прошлое. Правильно говорят: задним умом крепок. Как раз ее случай.
— Речь идет о том, что нужно тебе, моя Джилл.
Меньше всего на свете молодой женщине хотелось продолжать этот сомнительный разговор. Для двусмысленных намеков и предположений у нее не было ни настроения, ни, тем более, времени.
— Если вчера вечером я выразилась недостаточно ясно, так и быть, повторю: возвращаться к событиям десятилетней давности я отнюдь не намерена, и пытаться склеить осколки прошлого — тоже. Я приехала в Санто-Беньон снимать фильм. И только для этого.
Да ради всего святого, сколько раз нужно повторять прописную истину? Не хватало ей по ходу работы над жизненно-важным проектом отвлекаться на всякие пустяки! А уж новые незапланированные визиты Юджина Донована ей и вовсе ни к чему!
— Вообще-то, Чарли, у меня тут съемки идут полным ходом… нет, уже не идут, потому что ты их сорвал. Словом, мавр сделал свое дело, мавр может уходить. Так что лез бы ты обратно в свою блестящую игрушечку и убирался бы ко всем чертям, а?
— Как скажешь. — Ничуточки не смутившись, Донован-младший еще шире расплылся в ухмылке. — Только ответь на один-единственный вопрос: может, стоит сперва выгрузить ящики с твоей техникой?
Джиллиан недобро сощурилась. Она подозревала, и не без оснований, что Юджин Донован понятия не имеет о том, что сынуля его взял на себя труд доставить к месту съемок громоздкое оборудование. А узнает — так не одобрит. Вот ведь незадача! Впрочем, отец с сыном как-нибудь промеж себя разберутся. Сейчас документалистку волновало только одно: как бы поскорее добраться до развалин.
— Стоит, — смилостивилась она.
— Вот так я почему-то и подумал.
Киношники, сгорая от нетерпения, — ведь подняться в пещеру хотелось всем! — помогли Чарли выгрузить складные алюминиевые лестницы и огромный ящик с блоками и лебедками. Сбросив на землю куртку и оставшись в оранжевой безрукавке и джинсах, Джиллиан принялась устанавливать одну из лестниц на пару с Робби, в то время как Труди с Кларенсом споро собирали вторую.
Киношники уже принялись «потрошить» вместительный ящик, — и тут-то, откуда ни возьмись, и появился Катберт. Он шел себе вдоль широкого выступа песчаника, ограждающего русло реки, и этот пружинистый, размашистый шаг пробудил в душе документалистки самую черную зависть: в сравнении с ним Джиллиан и ее группа давеча ползли не проворнее улитки.
При виде Катберта сердце молодой женщины беспомощно дрогнуло в груди. Да к черту строительство, к
