Фрэнк Йерби
Йерби
ГЛАВА 1
Под обычно ясным небом Карибов собирались тяжелые, черно-серые тучи. Они были похожи на гигантские здания с куполами и бельведерами, стоявшими, казалось, на самых волнах Карибского моря. Волны же, с пенистыми белыми барашками, с грохотом разбивались о скалистый берег Коровьего острова.
Кит Джерадо совершенно неподвижно сидел на свернутой кольцами просмоленной пеньковой веревке. Его тощее тело незаметно совершало постоянные движения, приноравливаясь к бешеной килевой качке «Морского цветка». Он так ловко ухитрялся сохранять равновесие, как будто бы бригантина не отплясывала дьявольский танец со штормом и ветром, а находилась в глубоком дрейфе.
Он был так неподвижен, что Бернардо Диас, который продвигался, с трудом борясь с порывами встречного ветра, смешанного с водяными брызгами, остановился, чтобы разглядеть его. Обладатель такой великолепной гривы волос цвета красного золота не мог долго оставаться незамеченным. Кит мог быть прекрасной моделью для холстов Веласкеса. Его стройное тело, гибкое даже в неподвижности, было облачено в черный короткий камзол и испанские панталоны. Он казался юным испанским идальго при габсбургском дворе, несмотря на то, что подошедший ближе Бернардо мог видеть его пупок под распахнутым камзолом и широкую грудь, покрытую бронзовым загаром от постоянного нахождения под тропическим солнцем.
Кит носил шарф из ткани, расшитой золотом, ярко оттеняющий некоторую мрачность его остального костюма. Бернардо заметил, что он завязывал свой шарф узлом, потом развязал его и оперся на колени обеими руками.
Бернардо, который много раз видел этот жест, знал, что он означает. С того места, где он стоял, он не мог видеть черную цаплю на золотом фоне, вышитую на знамени Кристобаля Джерадо, которое тот носил теперь вместо шарфа. Но он знал, что она была там, потому что был вместе с Китом, когда они в первый раз увидели ее. Нет, он не видел знак черной цапли, но мог видеть лицо Кита, его губы, сжатые в твёрдую линию, его голубые глаза, подобные льду, и его кулаки, сжатые с такой силой, что они побелели.
В этот ранний час Бернардо печально вспомнил, что знамя черной цапли было единственной вещью, перед которой он чувствовал ответственность на борту этого дьявольского корабля. Он вспомнил всадника с пикой, в шлеме и доспехах, под веселыми лучами полуденного солнца, который горделиво сидел на своем пританцовывающем андалузском скакуне, возглавляя процессию всадников, двигающихся по узким улочкам Кадиса.
Кадис – ах, Кадис! – стремящиеся ввысь белые стены; похожий на мечту, город – жемчужина в море цвета индиго; кучки низких, с плоскими крышами домов и лабиринты улиц.
Покачав головой, Бернардо снова двинулся вперед, борясь с порывами ветра, к тому месту, где сидел юный офицер. Бернардо Диас, обращенный еврей, имел странный вид. Его плечи были такими широкими, как у двух людей среднего роста, вместе взятых, а на руках резко выделялись мускулы. Его грудная клетка была огромной, а ноги были маленькие, тощие и скрюченные. Двенадцать лет на галерах Его Христианнейшего Величества, короля Испании Филиппа Четвертого, в том числе четыре из них у халифа Берберии, сильно отразились на его облике. Теперь, в тридцать девять лет, Бернардо выглядел на пятьдесят.
«Между арабским и христианским кнутом нет никакой разницы», – сухо говорил он.
Он посмотрел на голые мачты «Морского цветка», на которых остался только кливер, и двинулся к своему офицеру.
– У меня есть новости, Кит, – сказал он. – Плохие новости. Среди людей растет недовольство.
Кит пожал плечами.
– Я знаю. Они собираются поднять мятеж?
– Сегодня меньше, чем когда-либо. Мы попали в бурю, и они знают это. Море сейчас достаточно опасно, но в двух милях отсюда лежит лучшая гавань на протяжении двух сотен лиг – хорошо, что они не знают этого.
– Они знают, – в голосе Кита послышались стальные нотки. – Должно быть, они хотят встретить флот из двух дюжин хорошо вооруженных кораблей?
– Разве у французов так много судов? – недоверчиво спросил Бернардо.
– Да. И для них «Морской цветок» – английский корабль. Я уверен, что на борту нет и десяти англичан, но до тех пор, пока им командует Лазарус, это английский корабль. Но даже если мы спустим флаг, ты думаешь, они нам позволят ввести в свою гавань корабль с прокаженным?
– Лазарус! – воскликнул Бернардо, и в его голосе слышалось отвращение. – Он все нам портит! Правда, в Европе существует много лазаретов, где он мог спрятать свою отвратительную физиономию, но здесь, в колониях…
Кит слушал, скрестив руки и пристально вглядываясь в семитское лицо Бернардо. Бернардо, который никогда не любил, когда критиковали его самого, в отношении других не испытывал излишних сантиментов.
– Слушай, Кит, – сказал он упрямо. – Я искренне сочувствую ему из-за того, что на него обрушилось такое страшное несчастье. Но что будет, если он и тебе передаст эту заразу? Тебе, мне или каждому человеку на этом чумном корабле? Кто мы такие, чтобы разделить вместе с ним его месть миру, который отвернулся от него? Он уже старый человек. А если ты станешь капитаном «Морского цветка»…
Кит отвернулся и устремил пристальный взгляд в темноту гавани.
– Если я буду капитаном, – медленно сказал он, как будто бы его слова замерзли и с трудом отогревались, – я на всех парусах уйду из этого дьявольского моря и пойду в гавань Картахены, над цитаделью которой развевается цапля, и ворвусь в дом дона Луиса. До тех пор, пока Лазарус капитан, они живы. Когда я буду капитаном, они умрут, как собаки!
Бернардо взглянул на черную цаплю.
– Ты не забыл его, – пробормотал он, – не так ли?
– Забыть его! – Кит задохнулся от возмущения. – Забыть Луиса дель Торо? Я не забуду его до тех пор, пока мои руки не вырвут сердце из его груди! – он подался вперед, его глаза стали жесткими и, казалось, в них засверкали искры.
«Я, вероятно, тоже не смогу позабыть его», – горько подумал Бернардо. Дон Луис – это безнравственный монстр, настоящий сын дьявола, который оставил далеко позади даже своего отца, Сатану. Он поднял палец, и я лишился земель и имущества, только потому, что я родился евреем. Он взмахнул рукой, и женщины умирали в мучениях, в то время как он трусливо спасал собственную жизнь, а мы, Кит и я, оказались заброшенными через полмира на этот прокаженный корабль, с которого люди разбегаются от ужаса… Он пожал плечами. Дель Торо сейчас был не самым важным делом. На первом месте был прокаженный капитан.
– Послушайся доводов рассудка, Кит, – сказал Бернардо. – Ты знаешь, что с нами будет. Что нас ждет, когда мы доберемся до берега? Каждая женщина старше шестнадцати лет будет верещать во всю силу своих легких при нашем приближении. Мы потеряем наши сокровища. Не найдется человек, который захочет с нами торговаться. Мы даже не сможем свободно зайти ни в один кабак. Мы не прокаженные, но все будут обращаться с нами именно так. Боже мой, Кит! Люди, в конце концов, поднимут мятеж, и мы с тобой умрем вместе с отвратительным Лазарусом. Если бы ты был капитаном…
Кит холодно глядел на своего друга.
– Если бы ты был капитаном, – продолжал Бернардо, – мы могли бы отплыть в Бассе-Терре или даже в Порт-Ройал, и нас там с радостью примут. На Санто-Доминго теперь новый губернатор. Он отлично договорился с пиратами и причем не без выгоды для себя. Лоуренс де Графф и даже Давиот, худший среди пиратов после Д'Олоне, плавают в тех водах и безнаказанно заходят в гавань Порт-Ройала.
– Ну и что? – поинтересовался Кит.
– Почему же Кристофер Джирадеус, француз, не может последовать их примеру?
Кит улыбнулся.
– Ты отлично знаешь, что я только наполовину француз. Кто такой Кристобаль Джерадо? Бастард испанского гранда? Или Кит Джерадо, английская морская собака, которой на Карибах никто не поверит?
