– Нет.
– Я здесь, чтобы обвинить тебя, – Джейн говорила медленно, тщательно выговаривая слова, – в том, что из-за тебя был повешен человек. – Она замолчала, вглядываясь в лицо Розалинды.
Но в нем не было ничего, кроме удивления и вопроса. – Я… я любила этого человека. Это высокий мужчина с лицом, похожим на морского ястреба, и с золотистыми волосами.
– Кит! – прервала ее Розалинда.
– Да, Кит, – подтвердила Джейн и внезапно вытащила пистолет. – Но прежде чем ты умрешь, расскажи, почему своей ложью ты послала его на смерть.
Розалинда едва дышала.
– Ты неправа! – наконец вымолвила она. – Его не повесили! Он сбежал. И я помогла ему в этом!
Черный глаз пистолета на мгновение дрогнул, а потом снова занял первоначальное положение.
– Ты лжешь! – категорически заявила Джейн.
– Нет, нет! – заплакала Розалинда. – Видит бог, я не лгу! Это правда, что я предала его, но только потому, что он пренебрег мною. Но потом меня замучили стыд и угрызения совести. Я пробралась ночью в тюрьму и помогла ему выбраться на свободу – ему и его команде. Верь мне, Джейн, он не умер!
Снова пистолет дрогнул.
– Если твой змеиный язык не сказал мне правды…
Розалинда порывисто подошла к двери. Она открыла дверь на улицу и позвала старого уличного разносчика, который громко рекламировал свои товары.
– Зайди на минутку. Мне надо тебя кое о чем спросить.
Старик почесал затылок и зашел.
– Вот! – сказала Розалинда. – Спроси его!
Джейн посмотрела на старика и задала ему свой вопрос.
– Нет, мадам, – ответил старик дрожащим голосом, – они все убежали и снова захватили свой корабль, так что охрана ничего не смогла с ними сделать. Они не смогли остановить их!
Розалинда выдвинула ящик, достала золотой соверен и положила его в морщинистую ладонь торговца. Потом она обернулась к Джейн и увидела, что из ее зеленых глаз текут слезы.
– Я никогда не любила тебя, – сказала она Розалинде. – Но с этого момента мы – друзья. Бог благословит тебя, Розалинда, потому что ты спасла две жизни – его и твою собственную.
Розалинда умоляюще протянула руки к Джейн.
– Поезжай к нему, – прошептала она. – Подари ему всю любовь и нежность, которых он заслуживает, и… и роди ему много высоких сыновей! – с этими словами она выбежала из комнаты.
Джейн на мгновение застыла от изумления, потом вышла на улицу и вскочила на лошадь. Через минуту она уже мчалась по направлению к уединенной бухте, где ее ждала «Чайка». Она должна выйти на поиски Кита, а когда найдет его, то больше никогда с ним не расстанется.
– Помоги мне, Боже, – пробормотала она, – найти его как можно скорее.
Джейн пригнулась к шее лошади и помчалась как стрела.
ГЛАВА 16
После поразивших его слов Бианки, ослабевший от раны, нанесенной ему Рикардо Голдамесом, дон Луис много часов пролежал между жизнью и смертью. Застав его в таком состоянии, Бианка звонком вызвала слуг, чтобы они перенесли его в постель и раздели.
Пока они хлопотали над хозяином, Бианка опустилась на колени перед алтарем, устроенным в маленькой нише в ее спальне. Но она молилась не за дона Луиса, а за себя. Стоя на коленях перед образом Мадонны, казалось, ожившим в мерцающем пламени свечей, она молча плакала. Это была тяжелая борьба между святостью принесенных обетов и искушением, перед которым не устоял бы даже Святой Антонио.
Она молила Пресвятую Деву наставить ее. Она хотела только расстаться с доном Луисом, но совершенно не желала его смерти. Но ни один из индейских слуг не будет выхаживать графа, а доктора в Лиме слишком невежественны. Да, ей остается только ждать, пока ее муж не отправится на тот свет. Тогда она сможет уехать на Ямайку и подождать там некоторое время, пока не появится на свет его отпрыск, а потом сесть на небольшое береговое судно и добраться до голубых гаваней Санто-Доминго. И тогда… ее мысли мешались, когда она думала об этом.
Однако, к своему несчастью – или благословению – Бианка обладала необычайной ясностью мысли. Женщина, которая не пошевелила пальцем, в то время как могла спасти жизнь собственного мужа, сама будет повинна в убийстве. Если она позволит ему умереть, разве это не будет означать, что она убила его? И если она бросится в объятья Кита, разве она не будет проклята за это и не будет вечно гореть в адском огне? Было мгновение, когда мятежная кровь призывала ее пренебречь всем этим. Но воспитание, полученное у добрых сестер в монастыре, и годы исправных посещений мессы нельзя было так просто отбросить.
Когда она поднялась на ноги и подошла к неподвижной фигуре мужа, лежащей на кровати, ее внезапно охватили совершенно иные чувства. Она чувствовала действительно жалость к этому большому человеку, наблюдая, как жизнь уходит из его крепкого тела. Опустившись перед ним на колени и глядя на бинты, горячую воду для припарок, которые слуги принесли для нее, она вспомнила, что лежащий перед ней человек был ее мужем и господином, отцом ее не родившегося ребенка. Она вспомнила также, что несмотря на свой характер, он никогда намеренно не обижал ее, и что дон Луис на самом деле был ничуть не лучше, но и не хуже, чем другой гранд его времени. Наконец она вспомнила, что ее муж подарил Киту жизнь, когда она полностью была в его руках. Могла ли она чем-нибудь помочь ему?
Три дня и три ночи она не отходила от него ни на минуту. Она подносила ему воду и поила бульоном. Когда наконец на четвертое утро она задремала от непомерной усталости, ей приснилось, что рядом с ней стоит Кит и с одобрением смотрит на нее. Но когда она проснулась, то увидела, что на нее смотрят черные глаза дона Луиса, незамутненные больше лихорадкой.
– Я был несправедлив к тебе, – прошептал он. – Если бы ты была такой, как я о тебе думал, ты позволила бы мне умереть. Я благословляю тебя, моя маленькая голубка, и хочу, чтобы ты простила меня.
Бианка взяла его за руку.
– Я очень рада, Луис, – просто сказала она. – Я бы не хотела, чтобы наш сын появился на свет в доме, раздираемом ссорами. С этого дня между нами не должно быть разногласий. Ты должен верить, что я никогда не предам тебя.
Дон Луис быстро поправлялся, но из-за беременности Бианки они не могли оставить Лиму и отправиться в Картахену. Но теперь их роли переменились: Бианка очень тяжело переносила беременность, и граф заботился о ней. В декабре 1694 года она уже была на седьмом месяце.
Однажды утром на рождественской неделе она проснулась с ощущением, что одеяло всю ночь душило ее. В Лиме, холодной Лиме, температура достигала, казалось, шестидесяти градусов, а стоявшая тропическая жара была более характерна для Панамы или Перу. За окном она слышала топот множества ног и людские голоса.
Повинуясь ее приказу, Квита отворила ставни, и голоса зазвучали более отчетливо.
– Эль ниньо! – выкрикивали они. – Эль ниньо!
– Эль ниньо? – удивленно переспросила Бианка.
Эти слова означали «маленький мальчик» или, в это время года, «святой младенец». Но почему они произносят имя святого младенца с таким страхом? Она посмотрела на Квиту, но та была так же заинтригована, как и ее госпожа. Бианка откинула покрывала и опустила ноги с кровати. Квита встала на колени, чтобы помочь ей надеть комнатные туфли, и в этот момент в комнату вошел дон Луис.
– Что там, Луис? – спросила Бианка. – Почему они кричат?
– Они боятся бедствия, – нахмурившись, ответил дон Луис. – И если честно, то я тоже боюсь. Ты чувствуешь жару?
– Да, очень сильную. Что это значит?
Дон Луис опустился на стул. Было заметно, что он очень озабочен чем-то.
– Каждый год в это время, – начал он, – с севера, из горячих районов у экватора начинают дуть ветры. Они несут с собой массы горячей воды, которая сталкивается с холодными прибрежными водами. Раз в тридцать лет северный ветер дует гораздо сильнее, чем обычно и поток теплой воды увеличивается в
