затрепетать тренированные мышцы.
Он был готов…
– Козырь? – Крапленый наконец справился с временным замешательством. – Да плевать я хотел на
Козыря! Понял! Вот так – тьху! А тебя я в порошок сотру! И твою лярву!.. Мать… перемать! – заорал он дурным голосом. Позади Кости послышался шорох, но сжигаемый ненавистью юноша не придал этому значения. Сейчас…
Мышцы ног наполнились энергией, кулаки налились свинцовой тяжестью… – и тут страшный удар по голове на какой-то миг помутил сознание.
Костя попытался развернуться, но ловко наброшенная петля-удавка сдавила шею, расколов мир на мириады жалящих осколков.
Крапленый все-таки добился своего, перехитрил Костю, криком усыпив бдительность юноши…
Очнулся Костя в полной темноте.
Он лежал в тесном сыром чулане, связанный по рукам и ногам. Костя попытался перевернуться на спину – и застонал от боли. Голова была словно чугунная, а содранная веревкой кожа на шее жгла и саднила. Он пошевелил пальцами рук, пытаясь восстановить кровообращение, подвигал ногами. Напряг мышцы, стараясь ослабить опутавшие тело петли. Немного полегчало.
Костя прислушался. В дальнем конце чулана, за дверью, бубнили чьи-то голоса. Извиваясь всем телом и отталкиваясь от пола связанными ногами, он, словно улитка, пополз к двери. Добрался, приложил ухо к шершавым доскам и застыл, тая дыхание, пытаясь разобрать, о чем шел разговор.
– … Из-за тебя теперь придется когти рвать отсюда! – шипел змеем Крапленый, как всегда матерясь.
– Ты погодь, погодь, все образуется… – раздался непривычно заискивающий голос Профессора.
– Посмотрим. Я вызвал… – Крапленый назвал имя, но Костя не расслышал. – Приедет – и амба. В расход. Его нужно кончать.
– А Козырь? Что скажет Козырь? – как бы между прочим поинтересовался Профессор.
– Плевать! Своя рубаха ближе к телу. Он поймет. А за девкой ты сам присмотри. Она еще нужна для дела. Потом и ее… Хрен с ней, невелика потеря. Чтобы не тявкала, сучка, на ветер. Постепенно глаза привыкли к темноте.
Тоненький лучик проникал сквозь неплотно забитую тряпками отдушину под потолком и упирался в деревянную кадушку, отбрасывая на пыльный пол дрожащие световые пятнышки. Костя внимательно осмотрелся и едва не вскрикнул от возбуждения: около кадушки, в куче мусора, валялся старый заржавленный кухонный нож! Маленький, с основательно сточенным лезвием, он на поверку оказался очень острым. Пытаясь схватить его связанными за спиной руками, Костя порезал себе палец.
Стараясь не шуметь, он дополз до стены, нашел там подходящую щель, воткнул туда рукоятку ножа и принялся пилить бельевую веревку, опутавшую его с ног до головы…
Звуки шагов и скрип отворяемой двери заставили Костю прекратить свое занятие.
«Эх, еще бы чуток времени!» – с досадой подумал Костя и закусил губу до крови. Он едва успел вытащить нож из щели и спрятать его за пояс сзади, под рубаху, как в чулан вошел Крапленый.
– Как спалось, Седой? – со смехом обратился он к юноше. – Постелька у тебя что надо, гы-гы…
Позади Крапленого кто-то заржал.
– Будем кончать тебя, Седой, – продолжал Крапленый. – Отпрыгался, соколик.
Дверь открылась шире, и в чулан вошел еще кто-то. И только когда он заговорил, Костя узнал его.
– Здорово, кореш! Давно не виделись, гы-гы…
– Валет?!
– А то кто же…
Валет подошел ближе и изо всей силы пнул Костю ногой.
– Это тебе, падла, для начала. Зону помнишь?
– Валет, считай, что ты мертвец… Я тебя из-под земли вырою! – в ярости прохрипел юноша.
– Какие мы шустрые…
Валет вытащил финку.
– Крапленый, дай я с этого козла скальп сниму.
– Оставь… – поморщился Крапленый. – Кровищи будет до хрена. А его еще в машине нужно тарабанить.
Я хочу, чтобы он перед смертью поизвивался, как вьюн на сковородке.
Крапленый хищно оскалился.
– Лады, заметно. Где мешок?
В чулан протиснулся еще один бандит, широкоплечий, круглоголовый, с огромными глазищами навыкате.
– Держи, – протянул он Валету вместительный мешок. – Да пасть ему заткни, чтобы ни звука…
– С пребольшим удовольствием.
Валет нашел какую-то тряпку и с силой затолкал ее в рот Косте.
– Жуй, сучок. Последний ужин.
– Поторапливайтесь, – посмотрел на наручные часы Крапленый. – Время.
– Нет проблем… – Второй бандит легко поднял Костю и затолкал его в мешок.
– Ну и силища у тебя, Лупатый, – восхищенно сказал Валет, затягивая завязки.
«Лупатый!!!» – воспоминания до боли обожгли сердце Кости. Теперь он вспомнил все…
При первой встрече с Крапленым Костя силился понять, откуда ему знаком его голос, где он мог слышать этот хрипловатый баритон, временами похожий на воронье карканье? Значит, главарем грабителей, убивших его родных, был Крапленый. Крапленый!
Бессильная ярость мутной волной захлестнула рассудок, Костя попытался вытолкнуть кляп, закричать – и потерял от большого нервного напряжения сознание…
Лупатый остановил машину в густых зарослях на обрывистом берегу реки. Он знал, что под обрывом находились глубокие ямины, куда водоворот затаскивал все подряд. Валет сноровисто привязал к мешку тяжелое зубчатое колесо и еще раз мстительно пнул ногой неподвижное тело.
– Наше вам… – сказал он с издевкой. – Передашь привет водяному, гы-гы…
– Взяли, – поторопил Валета Лупатый, тревожно посматривая по сторонам. – Оно хоть и ночное время, но поберечься не мешает…
Бандиты раскачали тюк и швырнули его с обрыва в черную водяную кипень.
– Преставился… – с нервным смешком сказал Валет.
Он достал из машины бутылку вина.
– Хлебни, – протянул ее Лупатому. – Помянем раба божьего…
– Пей сам, – отрезал тот, усаживаясь за руль. – Не хватало, чтобы гаишники прихватили меня с запахом. И поторопись.
– Счас… – Валет высосал бутылку до дна и швырнул ее в реку. – Спи спокойно, дорогой друг… Гы- гы…
Хлопнула дверца, и машина на малой скорости, не зажигая фар, поползла по еле приметной грунтовой дороге, поросшей на обочинах высокой щетинистой травой. Где-то в камышах закричала ночная птица. На речную долину медленно опускался густой туман.
Глава 25. ОБМАН
«В красной рубашоночке… В красной рубашоночке, молоденький такой…» – назойливо вертелся в голове мотив старой, полузабытой песни. Прижимая к груди подушку, на которой спал Костя, Лялька лежала на тахте, бездумно уставившись остановившимися глазами в потолок. Когда Костя не вернулся, Лялька долго не размышляла: надела, что под руку подвернулось, и поздним вечером следующего дня пошла в берлогу
