несколько дней. Похоже было, что их сердечное гостеприимство подвергалось серьезному испытанию, пока не нашлась Абигайль, и они с радостью взвалили на нее основное бремя забот о капризной больной.
Миссис Голдберг любезно попросила ее не стесняться и сообщать обо всем, что ей потребуется. Потом предложила ей воспользоваться своим свободным временем и выйти в город. Абигайль так и сделала, надев свое элегантное, хотя и не новое твидовое пальто. Разумеется, за два часа она много сделать не успеет, но зато в следующий раз, когда будет свободное время, она уже будет знать, куда ей пойти. А чтобы начать ориентироваться в лабиринте grachten, со всех сторон окруженных деревьями и отражающих в своих свинцовых водах причудливые очертания домов, требуется немалое время. Глазеть на витрины магазинов не было никакого смысла, по крайней мере пока она не заработала денег, но зато бродить по городу и осматривать его можно было бесплатно.
Стук в дверь обеих застал врасплох. Мистера и миссис Голдберг не было дома; ни Абигайль, ни ее пациентка не слышали, как горничная открывала кому-то входную дверь. Но она вопию к ним и объявила на ломаном английском:
— К сестра пришли.
Абигайль отложила газету, читать которую она уже устала, и сказала:
— Я думаю, это из больницы, нам должны сообщить, когда начнется обследование. Пойду узнаю! — и вслед за горничной вышла из комнаты. Абигайль открыла дверь гостиной и остолбенела, увидев профессора. — Вы? — изумленно спросила она, на миг забыв о хороших манерах, и поплатилась за это, услышав в ответ:
— А почему бы это не быть мне? Доктора Винсента неожиданно вызвали к больному, вот я и зашел.
— Пожалуйста, не объясняйте ничего, профессор, — мягко прервала Абигайль. — Пожалуйста, проходите к миссис Морган.
— Нет, я пришел сообщить вам, что завтра днем освобождается палата. Пожалуйста, подготовьте пациентку к трем часам. За вами пришлют машину «Скорой помощи», захватите вещи на три-четыре дня. И проследите, чтобы миссис Морган завтра с полудня ничего не ела.
Он говорил очень резко, но Абигайль не могла понять, чем вызвано раздражение профессора, может, тем, что ему пришлось зайти сюда вместо доктора Винсента. Он смотрел на нее так надменно, что она поспешила сказать:
— Я все поняла, сэр, позвольте мне вернуться в комнату миссис Морган.
Уже направляясь к двери, она неожиданно услышала вопрос:
— Как вас зовут? Удивившись, она ответила:
— Трент, сэр.
Он раздраженно продолжил:
— Я уже в курсе — мы вчера виделись, если вы еще, конечно, не забыли. А имя у вас есть?
Ее подмывало нагрубить ему и посоветовать не совать свой нос куда не следует, но грубость была не в ее характере, и потом, может, у него действительно есть веская причина, чтобы быть не в духе все это время.
— Абигайль, — ответила она, уверенная, что он улыбнется, услышав его, по крайней мере, большинство людей именно так и реагировали, когда она называла свое имя. Имя было очень старомодное. Однако он не улыбнулся.
— А почему вам дали такое имя?
— Я родилась в субботу, — сказала она, немного волнуясь, потому что он не был англичанином и мог не понять. — А Абигайль… — Она немного помолчала. — Это все очень глупо, и я думаю, что вы, конечно, не знаете…
Он смотрел на нее нахмурясь, его широкие, почти бесцветные брови сошлись в единую линию над носом.
— А вы не думайте. Я достаточно хорошо знаю ваши английские стихи: субботнее дитя должно зарабатывать свой хлеб — так? А слово «абигайль» когда-то означало «служанка» — да?
— Какой вы умный, — искренне ответила Абигайль и была вознаграждена еще одним хмурым взглядом.
— Ваши родители были уверены, что вам придется самой зарабатывать свой хлеб, и дали вам это имя? Вопрос задел Абигайль, и она сухо ответила:
— Это была просто шутка, вот и все. Позвольте мне уйти, сэр.
Абигайль вернулась в комнату миссис Морган, и та выразила недовольство, узнав, кто приходил и чьего визита она была лишена. Однако тут же повеселела, когда Абигайль напомнила ей, что с завтрашнего дня у нее будет больше возможностей видеться с профессором в больнице. Остаток дня они провели, рассматривая и отбирая наряды миссис Морган, которые Абигайль, по ее просьбе, вытаскивала из шкафов и комодов: как бы плохо себя ни чувствовала больная, в больнице ей хотелось выглядеть как можно лучше.
Поздно вечером Абигайль собрала свои вещи и, облачившись в уютный халат, уселась перед туалетным столиком причесаться на ночь. Она сидела так долго, не спеша приглаживая волосы щеткой и глубоко задумавшись — не о себе, не о своей пациентке или Боллингере, а о профессоре ван Вийкелене. Она встречала таких красивых мужчин, но чтоб с таким тяжелым характером… Должна же быть какая-то причина его неприязни, он пришел уже настроенный против нее. В чем дело? Она кончила заплетать свои густые волосы и внимательно посмотрела на себя в зеркало. Да, она некрасива, но ничего неприятного в ее внешности не было: зубы, в конце концов, не торчали, глаза не косили, нос самый заурядный, — нет, решительно ничто не могло спровоцировать его неприязнь. И все же он смотрел на нее так, как будто она его смертельно обидела. Абигайль отложила наконец щетку и пошла спать, продолжая думать о том, чем вызвана неприязнь профессора к ней. И не потому, что он был такой красивый, а просто потому, что он показался ей очень интересным человеком. Но Абигайль не могла объяснить себе, почему ей так хочется найти оправдание его резкости и неприязни к ней. Она легла в постель, сонно думая, чем он сейчас занимается — внезапная мысль, что он может оказаться счастливым семьянином, неожиданно прогнала сон, однако, поразмыслив, Абигайль успокоилась: он не был похож на женатого человека — и, успокоенная, заснула.
Глава 2
Больница располагалась в старой части города с ее жмущимися друг к другу домами и узкими переулками. Больница и сама была старая, хотя, оказавшись внутри, Абигайль отметила, что, подобно многим старым больницам в Англии, эта тоже была модернизирована. Неизменными оставались только длинные унылые коридоры, темные переходы и безрадостные внутренние дворики, на которые выходило большинство окон больницы. Палата миссис Морган располагалась на четвертом этаже, в частном крыле, и хотя была невелика, но хорошо обставлена, а вид из окна оказался просто изумительным. Абигайль уложила миссис Морган в постель, поправила кружевные подушки, без которых миссис Морган никак не могла обойтись, помогла поменять стеганый халатик на нарядную ночную сорочку, поправила прическу, достала роман, который та читала, распаковала чемодан и, на всякий случай подвинув звонок поближе к пациентке, отправилась разыскивать палатную сестру.
Сестра ван Рийн оказалась милой пожилой толстушкой с седыми волосами, доброй улыбкой и удивившим Абигайль прекрасным знанием английского языка. Они уселись в кабинете, и, пока пили кофе, который принесла одна из медсестер, сестра ван Рийн просматривала историю болезни и снимки миссис Морган. Наконец она сказала:
— Ничего страшного. Профессор ван Вийкелен оперирует только тогда, когда без операции не обойтись, — он блестящий специалист. Нужно провести исследования, которые он назначил; сегодня мы можем сделать рентген и анализ крови, а завтра возьмем на исследование желудочный сок. Профессор сказал, что вы останетесь ухаживать за миссис Морган?
— Да.
Ван Рийн улыбнулась:
— Для вас мы приготовили комнату в доме для медсестер — не хотите пойти и посмотреть? Миссис Морган займутся только через полчаса, а если ей что-нибудь понадобится и она позвонит, то кто-нибудь к ней подойдет. Я попрошу сестру де Вит проводить вас.
Абигайль вернулась к миссис Морган, рассказала ей о беседе с ван Рийн и забрала свои вещи. В
