— Не знаю, что вы думаете на этот счет, но я бы предпочел провести наш медовый месяц в более спокойной обстановке, без необходимости постоянно защищать вашу честь.
Все ее тело напряглось, и он, чувствуя это, наклонился к ней поближе и еле слышно прошептал:
— Как же мы все-таки станем называть себя — супруги Хауард или супруги Маккриди?
Она почувствовала, как все ее лицо запылало жаром, но деваться ей было некуда: к ее величайшему прискорбию, он сумел загнать ее в угол. Если она сейчас устроит сцену и, освободившись от общества Маккриди, выберется в проход, то это будет равносильно тому, что из огня она попадет прямо в полымя. Его самодовольство и самоуверенность казались ей настолько возмутительными, что она полностью забыла об испытываемом ранее к нему чувстве благодарности. От его теплого дыхания у нее начали мурашки бегать по спине. Не в силах больше все это выносить, она свободной рукой раскрыла свою сумочку, вынула оттуда булавку для шляпки и с ослепительной, как ей хотелось надеяться, улыбкой вонзила ее ему в бедро.
Внезапно пронзившая Маккриди боль заставила его отпрянуть от Верены; он глянул сначала на булавку с перламутровой головкой, затем ей в лицо и с недоумением спросил:
— За каким дьяволом вы это сделали?
— Вы должны быть удовлетворены, — негромко ответила она. — Ведь это было в соответствии с вашим правилом номер два, не так ли? Иногда советы людей обращаются против них самих.
Она мило ему улыбнулась, и в ее светло-карих глазах заплясали злорадные огоньки. Он некоторое время смотрел на нее укоризненным взглядом, потом ухмыльнулся и иронично проговорил:
— Беру свои слова обратно и предлагаю вам забыть вторую часть этого правила.
— Вы имеете в виду вашу рекомендацию купить оружие? — с невинным видом спросила она.
— Ну да. Думаю, моего армейского «кольта» будет достаточно для нас обоих. — Он потер бедро, из которого никак не уходила жалящая боль, и добавил: — Как видно, вы не способны испытывать благодарность больше чем в течение нескольких минут.
— Смею вас уверить, что если бы вы избавили меня от своих лекций и держали свои руки при себе, то мое расположение к вам продлилось бы значительно дольше. Но как только вы преступили границы приличия, я перестала улавливать разницу между вами и тем ковбоем.
— И все же вы поступили крайне жестоко.
— Может быть, но вы заслужили это.
— Как раз перед тем, как вы укололи меня, я собирался сделать вам одно небольшое предложение.
— Я так и поняла, но выслушивать его у меня не было и нет ни малейшего желания.
— И все-таки… — Тут он, предусмотрительно изъяв у нее булавку, придвинулся к Верене поближе, снова почувствовав, как она вся напряглась, и прошептал ей на ухо, так чтобы никто не слышал: — Если можно, не перебивайте меня, пока я не закончу, ладно? Хоть раз выслушайте меня внимательно. И тогда, если вы не измените своего решения ехать дальше в одиночку, я сойду на следующей же станции.
Перед ее мысленным взором возникли колоритные фигуры Большого Эла Томпсона и его дружка Билли, и перспектива встретиться с кем-нибудь из них наедине не показалась ей столь уж привлекательной. Что ж, ей ничего не оставалось, как выслушать — пусть и без особой охоты — предложение Маккриди.
— Если мы продолжим наш путь вместе, — начал он, — то у вас появятся реальные шансы добраться до Сан-Анджело в целости и сохранности. В качестве моей жены вы…
— Мистер Маккриди! — не удержавшись, перебила его Верена.
— Но послушайте: выдавая себя за мою жену, вы тем самым приобретаете защитника в лице мужа.
— И чего же вы ждете от меня взамен? Я ведь не так наивна, как вам кажется, сэр.
— Тсс, не так громко! Поймите, мне важно выглядеть респектабельно, и вы могли бы мне в этом помочь — больше мне от вас ничего не нужно. А вы, со своей стороны, не можете не признать, что обручальное кольцо выглядит в комплекте с мужем гораздо более убедительно, чем без него.
— Все это так, но…
— Погодите, я не закончил… Женщин, как правило, можно разделить на две категории, и, уж будьте уверены, я знаю между ними разницу. Так вот: мне это будет произнести непросто, а вам — еще труднее в это поверить, но я никогда не преступлю грани в отношениях между ними.
— В таком случае, зачем вам все это нужно? — спросила она с недоумением. — Мы ведь даже не знаем друг друга. Я не понимаю, что вами движет.
— У меня есть свои причины на это, и лично к вам они никакого отношения не имеют. Подумайте над моим предложением. Вы от нашей маленькой сделки будете только в выигрыше — вам лишь нужно поверить мне и согласиться.
Он передвинулся на свое прежнее место и, возвратив ей булавку, сказал:
— Советую держать ее наготове.
— Не сомневайтесь, я так и сделаю.
Неожиданно он встал на ноги и, коротко бросив «скоро вернусь», повернулся, собираясь выйти в забитый людьми проход.
— Вы куда? — вырвалось у нее, но, тут же сообразив, что о таких очевидных вещах не спрашивают, она вся залилась краской и смущенно пробормотала: — Простите — мне не следовало этого говорить.
— Я увидел, что там идет игра, — тем не менее ответил он, — а покер, как вы уже знаете, — это мой хлеб.
— Ну да… конечно…
Но стоило ему исчезнуть из поля зрения, как ей стало не по себе. Она заставляла себя смотреть в окно и старалась сосредоточить внимание на проносящихся мимо картинах природы, однако тревожное ощущение не покидало ее. Теперь она точно знала, что ей не следовало сюда приезжать. И все же она приехала. Чего же она добилась и на что может рассчитывать? На это недавно возникшее и довольно странное знакомство с загадочным красавцем картежником, вызвавшимся сопровождать ее до Сан- Анджело? Она сидела, смотрела в окно и пыталась понять, зачем ему понадобилось увязываться за ней. Уж, конечно, не из-за бескорыстной заботы о ее безопасности. Нет, он что-то от нее скрывает, она была уверена в этом. Она закрыла глаза, и в ушах у нее снова зазвучали слова матери:
Остерегайся красивых мужчин!
Через некоторое время Маккриди возвратился и, опустившись на сиденье рядом с Вереной, небрежно проговорил:
— Это было так же просто, как отобрать у младенца игрушку.
В ответ на ее вопросительный взгляд он широко улыбнулся и сказал:
— Похоже, ваш приятель Билли оплачивает нам расходы на наше свадебное путешествие.
И он бросил ей на колени пачку измятых банкнот:
— Здесь должно быть где-то около сотни.
Целых сто долларов! Этого было бы ей более чем достаточно. Но, разумеется, она не может оставить себе ни единого доллара из предложенного ей богатства.
— Я не могу взять у вас эти деньги, — решительно заявила она и вернула назад его выигрыш.
— Но почему? Насколько я понимаю, вы имеете на них полное право. Билли и Большой Эл прямо из кожи вон лезли, чтобы загладить передо мной свою вину.
Их взгляды встретились, и улыбка сошла с его лица:
— Вижу, вы уже приняли решение.
— Да, приняла.
Ему не нужно было спрашивать, каково это решение — ответ он прочитал в ее глазах. Вздохнув, он медленно проговорил:
— Что ж, пусть будет так, но я выйду только после того, как мы проедем Спаниш-Бенд, иначе наши друзья ковбои заподозрят неладное.
— Благодарю вас.
Откинувшись на спинку сиденья, он нахлобучил шляпу на голову и, сдвинув ее на глаза, пробормотал:
— Вам тоже не помешало бы вздремнуть, потому что после Орлиного Озера вам только и придется, что сидеть начеку с этой вашей булавкой наготове.
— После Орлиного Озера?
— Ну да, это первая остановка за Спаниш-Бендом.
