щелчки.
И вот с очередным, более громким щелчком снимок сделан.
Риццио, подбежав к машине, вынимает из «поляроида» пленку, несет ее, еще мокрую, на вытянутой руке к дому.
В зале он отлепляет от подложки цветную фотокарточку и с гордостью протягивает ее Чарли, сидящему на диване.
— Неплохо.
Чарли передает снимок Шугар, но не успевает она взять его, как Чарли меняется в лице и забирает снимок.
Изумленный, он рассматривает его уже внимательней.
Остальные, не понимая, что произошло, собираются вокруг дивана и из-за плеч Чарли тоже разглядывают фото.
Оно удалось на славу, настоящее семейное фото: все шестеро стоят, немного скованные, чересчур серьезные — точно такие, какими были в момент съемки. С одной небольшой разницей: их не шестеро, а семеро!
С ними — белокурая майоретка.
Она, как и остальные, стоит на фоне зеленой травы и неба, между Шугар и Чарли, в своем белом с золотом одеянии и пристально улыбается в объектив, перенесенная сюда словно по волшебству.
Когда первое оцепенение проходит, Чарли оборачивается к Риццио, ожидая объяснений.
— У кого вчера был аппарат?
Никто не отвечает, но взгляды всех устремляются на Маттоне. Бывший боксер смущен. Вымученно улыбаясь, он пытается заговорить, оправдаться.
— Я запретил тебе открывать рот! — Чарли взбешен.
— Ну подумаешь, щелкнул девчонку! — успокаивает его Риццио.
Чарли снова разглядывает лицо майоретки. Симпатичная блондинка улыбается в объектив, и больше ничего. Что тут может вызвать тревогу?
Марсель, Соборный квартал.
Маленькая девочка в белом платьице — та, которая переезжала с матерью и братом в пустую книжную лавку, сидит на тротуаре и плачет.
Над ней склоняется подошедшая мать.
Кто тебя толкнул?..
Скажи мне!.. Кто испачкал твое платье?..
Рыдания мешают девочке говорить. Мать оглядывается, ища сорванца, который это сделал. Если он ей попадется, ему будет несладко, это уж точно.
В стакан с водой капает окрашенная жидкость.
Белокурая майоретка сидит за столом и с сосредоточенным видом, шевеля губами, отмеривает себе в стакан лекарство.
Позади нее раздается мужской голос:
— Так, значит, он вас сфотографировал, а вам все было нипочем?
— …Мне нравится, когда меня фотографируют.
— А потом?
— А потом нокаут.
— Но вам запомнилось хоть что-нибудь во внешности этих двоих?
Девушка по-детски морщит губы, и все. Вдруг, видимо, вспомнив, перестает отмерять лекарство.
— Да!.. У того, который подошел потом… у него были часы и на правой, и на левой руке!
Ее собеседник, профессионально терпеливый инспектор Барни, устало вздыхает.
Они находятся в комнате девушки. Комната ослепительно белая, очень женственная. Дезабилье на хозяйке комнаты тоже белое.
Довольная тем, что сумела вспомнить такую важную подробность, она заканчивает приготовление питья, закупоривает флакон и поворачивается к инспектору, тряхнув завитками на лбу, вся беленькая, чистенькая.
— …Я даже подумала, что это непрактично. Когда двое часов показывают разное время, ты уже ни в чем не уверен.
Онемев от разочарования, инспектор Барии следит за каждым ее движением.
Девушка подходит к горке с цветущей азалией и поливает цветок из стакана.
Полицейский, сидевший в кресле, решительно поднимается.
— Ну что ж, думаю, на этом закончим, мадемуазель.
— Изола. Знаете, по-итальянски это «остров»!
Кивнув, инспектор направляется к двери. Он уже открывает ее, чтобы выйти, но тут его настигает очередная фраза — один из тех перлов, на которые, пожалуй, только она и способна.
— Скажите, а в газетах будет мое фото?
Она смотрит на полицейского взглядом, — полным надежды.
Небольшая заправочная станция для катеров и лодок.
Чарли и Тони, которых привезла в моторке Пеппер, выбираются на причал.
На Тони поверх рубашки с галстуком пиджак из фиолетового вельвета с белыми пуговицами. Перед тем, как последовать за Чарли, он обменивается с девушкой прощальной улыбкой.
Чтобы посмотреть на него, она сдвигает спадающие на лицо длинные волосы.
Потом, когда Тони оборачивается к автомобилю, кровь застывает у него в жилах. За домиком заправочной станции стоят и смотрят на него двое цыган, из тех, что были у поезда.
Тони садится в кабриолет рядом с Чарли, и тот, заведя двигатель, резко трогает с места.
Цыгане провожают удаляющийся автомобиль бесстрастными взглядами.
Пункт взимания дорожной пошлины на автостраде Бонавантюд при въезде в Монреаль.
Пока Чарли опускает монету в прорезь автоматического шлагбаума, Тони замечает Маттоне, он за рулем машины Мастрагоса, которая преодолевает заграждение одновременно с ними по соседней полосе.
Когда за очередным поворотом внезапно открывается вид на монреальские небоскребы, Чарли обгоняет громоздкую пожарную машину, перекрашенную в серый цвет. Большая лестница вместе со всем механизмом укрыта брезентовым чехлом, так что на первый взгляд машина мало выделяется среди грузовиков.
За рулем ее Тони видит Риццио. Они обмениваются приветственными жестами. Это добрый знак. Как-то спокойнее на душе, когда знаешь, что на твоей стороне Риццио.
Центр Монреаля, пять часов пополудни.
Чарли останавливает кабриолет у тротуара.
Он наклоняется, чтобы рассмотреть через лобовое стекло эспланаду, окруженную кольцеобразными строениями современной архитектуры, — площадь Искусств.
Тони тоже наклоняется.
— Что это?
— Театр. Отсюда мы стартуем.
— Куда?
Отвечает ему не Чарли.
Старый порт в Марселе.
Корабельные мачты, рыболовные сети, вода, искрящаяся бликами вечерних огней, и мальчишки. Мальчишки собрались у открытых на морской простор ворот, им хочется играть еще и еще.
Один из них — обладатель красного ножичка — стоит перед своими приятелями, сидящими на парапете. И говорит, говорит вдохновенно, жестикулируя и сверкая глазами.
— Представьте себе, что мы в Америке! И нападаем на небоскреб! А против нас вся полиция города!..
Остальные заворожено слушают, переглядываются, улыбаются друг другу, и среди них Титу в своем пиджачке из фиолетового вельвета.
Изумленное лицо Тони, уставившегося на Чарли в черном кабриолете.
