– Но какие причины вы мне назовете? – спросил я, зная, что просьба другого государства, каким бы дружественным оно ни было, не будет являться достаточной законной причиной для того, чтобы выслать меня.
– Мы еще этим не занимались, – ответил он, занося мои паспортные данные в компьютер.
– Итак, первый вопрос, – сказал сотрудник INS. – Вы когда-нибудь обвинялись в нарушении закона, связанного с хранением или провозом наркотиков?
– Не-а, – уверенно ответил я и подождал, пока он заносил мой ответ в компьютер.
– Вы когда-нибудь обвинялись в нарушениях законов, связанных с огнестрельным оружием?
– Не-а.
– Обвинялись ли вы в каких-нибудь серьезных нарушениях, повлекших за собой тюремное заключение на срок более чем один год?
– Не-а, – честно ответил я.
– Вы когда-нибудь назывались вымышленными именами?
– О да, это было, – весело ответил я.
– Перечислите их, – приказал он.
– Дэниел Нунен, Ричард Харвин, Ричард Ледбури, Бен Пресли, Том Пэйн, Алекс Хантли, – отбарабанил я. Один за другим он заносил имена в компьютер, попросив меня повторять их по буквам. На последнем, должно быть, высветились какие-то данные INS, поскольку он изучал монитор в течение нескольких минут после того, как ввел это имя.
– Так, вы когда-нибудь имели отношение к шпионажу и терроризму? – наконец спросил он. Мгновение я колебался. По британским законам я не имел права признать, что работал в МИ-6, но моя ложь INS послужила бы основанием для того, чтобы мой въезд в США был запрещен.
– Да, я когда-то работал на английскую разведку, – признал я. Мой собеседник скептически посмотрел на меня из-за компьютера.
– Ладно, когда и где? – Он мучил меня вопросами о моей работе и операциях двадцать минут. Я отвечал исчерпывающе и содействовал допросу в полной мере. В конце допроса, взяв чернильную печать со стола, он ударил ею по паспорту и объявил:
– Господин Томлинсон, вы бывший офицер разведки, и в соответствии со статьями 217.4(b), 212(а) и 212(с) закона США об иммиграционной политике вам запрещается въезд на территорию Соединенных Штатов Америки.
Он отвел меня обратно в комнату для задержанных и приковал к скамье, на этот раз вместе с китайскими чернорабочими, одетыми в одинаковые синие костюмы, как у председателя Мао.
– Вы вернетесь обратно в Швейцарию следующим же подходящим рейсом примерно через семь часов. Мы принесем вам биг-мак и жареную картошку.
– Прекрасно! – ответил я с преувеличенным энтузиазмом. Когда мне это принесли, я отдал все моим китайским соседям, которые взволнованно затараторили, развернув зловонно пахнущую обертку. INS даже не разрешила мне позвонить продюсеру Эн-би-си, который ждал меня в зале прибытия.
Как признал сотрудник INS, за всем этим стояло ЦРУ. Именно оно запретило мне въезд на 'землю свободных и храбрых', причем исключительно за критику иностранной службы разведки. Мое презрение к такому обращению уменьшилось, однако спустя несколько дней, когда я обнаружил, что МИ-6 невольно спасла мне жизнь. Если бы все произошло по плану, я бы сел на рейс SR-111 авиакомпании 'Свисс-айр' в среду, 2 сентября, чтобы вернуться в Женеву. Самолет MD-11 взлетел строго по расписанию в 8 часов 19 минут вечера из аэропорта Джона Ф. Кеннеди и рухнул в Атлантический океан в 9 часов 40 минут, что повлекло за собой гибель всех 229 пассажиров и экипажа.
– Хочу, чтобы вы поняли, что не находитесь под арестом, – спокойно заверил меня майор Журдэн, – но мы думаем, вы могли бы помочь нам в обеспечении безопасности Швейцарии.
Его коллега, инспектор Брандт, активно закивал в подтверждение этих слов.
– Мы хотим, чтобы вы рассказали нам о незаконном шпионаже Великобритании против Швейцарии, – добавил он.
Через несколько дней после моего возвращения из США Журдэн из Федеральной полиции Швейцарии и Брандт из Специального следственного департамента кантона Женева прислали мне 'convoque', особое приглашение на допрос, которое обязывало меня явиться в главное управление Женевской полиции в понедельник, 21 сентября 1998 года.
– Англичане просили нас держать вас под наблюдением, когда вы приедете в нашу страну, поскольку вы являетесь опасным террористом и можете представлять угрозу для безопасности Швейцарии, – объяснил Журдэн, придвинув ко мне копию письма от МИ-6.
– Мы сначала наблюдали за вами пару недель. Вы заметили что-нибудь? – спросил Журдэн.
– Нет, ничего, – честно ответил я. Я не присматривался, но в любом случае я знал, что швейцарская слежка – одна из лучших в мире.
– Хорошо, – ответил Журдэн, довольный тем, что его люди себя не скомпрометировали.
– Мы видели, как вы прибыли на вокзал Хауптбан-хоф в Цюрихе в 12 часов 25 минут 17 августа, а потом остановились на ночь в отеле 'Берн'.
Если они засекли меня, когда я приехал на цюрихский вокзал, их, должно быть, предупредили о том, что я прибываю из Мюнхена. МИ-6 организовала крупную операцию по наблюдению за мной от Новой Зеландии.
– Затем мы следили за вами до 31 августа, когда вы пытались попасть в Нью-Йорк, – продолжил Брандт. – И когда мы поняли, что вы не представляете никакой опасности для Швейцарии, мы решили пригласить вас сюда, не исключено, что вы сможете нам помочь.
Журдэн и Брандт Ставили меня в затруднительное положение. Они хотели, чтобы я нарушил закон об охране государственной тайны, рассказав об английских спецоперациях в Швейцарии, за что меня могли обвинить в Великобритании. С другой стороны, поскольку необъявленные операции МИ-6 в Швейцарии были нелегальными по швейцарскому законодательству, отказ помогать полиции в уголовном расследовании мог стать правонарушением, за которое меня могли посадить, и это сделало бы невозможным для меня поселиться в Швейцарии. Журдэн как будто прочел мои мысли.
– Отказ в помощи не будет способствовать получению вами вида на жительство в Швейцарии, – прибавил он с угрозой.
Я должен был обдумать свою будущее. МИ-6 использовала свое влияние, чтобы помешать мне начать все заново в Новой Зеландии и Австралии, несмотря на усиленные попытки Уоррена Темплтона и Джона Уэдхэма убедить их положить конец борьбе, победа в которой окажется пирровой. Я бы согласился на то, чтобы получить назад только мой компьютер и австралийскую визу, но МИ-6 неотступно следовала политике Тэтчер, не приемлющей компромиссов и отступлений. Столкнувшись с такой непреклонностью, я решил связать свое будущее со Швейцарией в надежде на то, что смогу получить постоянный вид на жительство, разрешение на работу и затем найти творческое и постоянное занятие.
– Хорошо, и как я могу помочь? – осторожно спросил я.
В течение следующих трех месяцев швейцарская полиция вызывала меня для допроса еще четыре раза. Каждый раз я в полной мере содействовал проведению расследований и наладил хорошие личные отношения с Журдэном и Брандтом, которые даже показывали мне все более настойчивые с течением времени требования МИ-6 арестовать меня и выслать в Великобританию или как минимум выдворить из страны. Журдэн заверял меня, что они игнорировали эти письма, поскольку я ничем не нарушал швейцарские законы.
– C'est vraiment vous? (это действительно вы? – фр.) – недоверчиво засмеялся французский таможенник, показывая на сведения обо мне, которые высветились на мониторе компьютера в его будке на границе, после того как он занес данные моего паспорта в компьютер. Под моей фотографией, сделанной в полиции, было написано по-французски:
Имя: ТОМЛИНСОН Ричард Джон Чарльз
Гражданство: Великобритания и Новая Зеландия
Место и дата рождения: Гамильтон, Новая Зеландия,
13. 01. 63
Постоянное местожительство: без постоянного местожительства
