правда, и поэтому собираюсь признаться тебе…
Она негромко напевала, откинув голову.
— Лори, — сказал он тихо, — я люблю тебя.
Последовала пауза. Она медленно открыла глаза.
Гин смотрел на нее так искренне и серьезно, как только мог, он хотел, чтобы она почувствовала его состояние и поверила ему.
— Ты… любишь меня?
— Да, — прошептал он.
Лори моргнула, не глядя на него. Легкая морщина пересекла се лоб.
— Гин, — сказала она. — ты не должен!
— Что значит «не должен»?! Дело не в том, должен я или не должен. У меня нет выбора. Я влюбился в тебя, нравится это тебе или нет!
— Гин…
— Нет! — сказал он резко. — Сейчас я не хочу слышать никаких извинений. Я уже выслушал весь этот мистический вздор. Почему я не должен просить тебя выйти за меня замуж? Почему я не должен любить тебя? Все это утомительно. Если ты чего-то боишься, почему ты не расскажешь мне об этом? Я взрослый мужчина, Лори, я знаю, что мне нужно, я знаю, что мне нужна ты. Мне все равно, сидела ты в тюрьме, или была изнасилована, или страдала от душевного недуга, или что-нибудь еще в этом роде.
Она широко раскрыла глаза:
— Ты подумал, что я сидел в тюрьме? Или была изнасилована? Гин, я ничего не понимаю.
— Лори, — сказал он, — я не знаю, что и думать. Я знаю только то, что полюбил тебя как безумный, и мне казалось, что и ты неравнодушна ко мне. Но когда двое нормальных взрослых людей нравятся друг другу, они встречаются, целуются, ужинают вместе. Тогда ты бы узнала меня лучше и перестала бояться близких отношений.
Он взял ее руки в свои.
— Я знаю, что ты вела уединенную жизнь. Я знаю, что тебе нелегко переломить свои привычки. Но тебе скоро двадцать лет, ты красива, и ты не можешь навсегда заточить себя в башню из слоновой кости. Когда-нибудь, рано или поздно, тебе захочется связать с кем-то свою жизнь, неважно, выйдешь ты замуж или нет. Нельзя же все время прятаться за свои подростковые фантазии!
Она выглядела смущенной.
— Фантазии? Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Он вздохнул:
— Послушай, Лори, это происходит с каждой девушкой. Когда девушка впервые встречается с мужчиной, она переживает, что неопытна и недостаточно привлекательна. Часто девушка сочиняет свою биографию, чтобы заинтриговать возлюбленного. Когда мне было пятнадцать, мне нравилась одна тринадцатилетняя девочка, которая заявила, что ее отец — известный пианист. Она выдумала, что он обжег руки, когда спасал ее из пожара. Как оказалось, бедняга работал в пекарне и его музыкального таланта хватало только на то, чтобы просвистеть «Когда закончен бал».
Лори выслушала его и долго молчала.
— Гин, — сказала она, — тебе не кажется, что будет лучше, если это свидание будет первым и последним?
— Ты решила, что я тебе не нравлюсь, да? Это так?
— Нет, это не так.
— Так я нравлюсь тебе?
— Да. И это меня огорчает.
Гин протянул руку и погладил ее по щеке. Лори выглядела необыкновенно печальной, и он молил Бога, чтобы узнать наконец, в чем дело.
Она взяла его руку в свои, поднесла к губам и мягко поцеловала.
— Это правда, Гин, я тоже люблю тебя.
Он не верил своим ушам.
— Это правда? Ради Бога, Лори, я надеюсь, ты не обманываешь меня?
— Это правда, — произнесла она хрипло, — я думаю, это любовь с первого взгляда.
Гин криво улыбнулся:
— Вернее, любовь с первого укуса.
Лори подняла голову, ее глаза наполнились слезами. Она старалась не расплакаться.
— Я полюбила тебя, как только увидела, — сказал она. — Я никогда раньше не встречалась с мужчинами, у меня нет опыта. Может, я веду себя по-детски. Но я такая, и ты должен принять это. Я люблю тебя больше всех.
Гин придвинулся и поцеловал ее.
— Лори, — прошептал он, — Лори, какого же черта ты молчала?
Она больше не сдерживала слез.
— Я не могу сказать почему, но это не может продолжаться. Это не должно случиться. Я не могу допустить, чтобы это произошло. Если мы будем вместе, все может начаться сначала и я не смогу это остановить.
Он достал из кармана носовой платок и промокнул ее слезы.
— Ты все еще говоришь загадками, — сказал он. — Что ты не допустишь? Что может начаться сначала?
Она вытерла платком нос.
— Я не могу рассказать тебе об этом ни сейчас, ни потом.
Гин снова взял сигарету и закурил. Он сделал длинную глубокую затяжку, пытаясь успокоиться.
— Никогда? Даже если мы поженимся?
Лори не отрываясь смотрела на него, ее лицо побледнело, в глазах стояли слезы.
— Пожалуйста, Гин, — сказала она. — Ты пообещал, что никогда не будешь говорить об этом. Ты дал клятву.
Гин попытался улыбнуться. Улыбка получилась кривой.
— Не забывай, я политик. А у политиков есть данное свыше право нарушать обещания.
Гин снова и снова звонил ей в понедельник. Никто не поднимал трубку. Бестолковый секретарь в приемной Франко-африканского банка сообщил, что Лори Сэмпл еще не пришла на работу, но не мог сказать, в чем дело и как ее найти.
Генри Нессу понадобилось краткое описание политической структуры трех Карибских островов, и Гин целое утро собирал материалы и статистические данные о выращивании бананов и экспорте сахара.
В субботу вечером он отвез Лори домой и поцеловал ее на прощание. Свидание окончилось безрезультатно, он даже не был уверен, увидит ли ее снова.
Она отказывалась говорить о замужестве, отказывалась говорить о любви и не могла сказать, когда у нее появится свободный вечер. Домой он возвращался в ужасном настроении и немного успокоился, только когда приехал и допил оставшуюся в графине водку.
— Тебя разыскивает Уолтер, — сказала Мэгги, — он не очень доволен твоим докладом.
Гин даже не взглянул на нее, закуривая пятнадцатую за день сигарету.
— Если Уолтер недоволен докладом, пусть Уолтер сам придет сюда и скажет мне об этом.
— Что такое? — удивилась Мэгги. — Революция трудящихся?
— Нет, — ответил он, — просто сегодня первый день рабочей недели, надо сидеть и не высовывать носа.
Мэгги посмотрела на кучу разбросанных на его столе папок.
— Лори оказалась не такой сладкой, как мед? — спросила она с усмешкой.
Гин что-то чертил на полях блокнота.
— Что-то в этом роде. Но это тайна первостепенной важности, если хочешь знать.
Он откинулся на спинку вращающегося стула и вытянул ноги. Сквозь бледно-зеленые жалюзи было видно, как где-то на западе вспыхивают молнии. Пахло грозой. Было только полвторого, но они ухе
