– Э-э... – Макс растерялся. Об этом он как-то не подумал.
– Назовите цену. Вы получите все, что пожелаете, – сказал Вульф. – Мы щедро платим своим агентам.
Еще бы. Выживают-то не все, подумал Макс. Не желая, чтобы его сочли за олуха, он раздумывал о том, чего бы ему спросить.
Но он доволен своей жизнью. У него есть семья, несколько верных друзей, академическая работа, книга, большего он для себя не желает. И он сказал им правду:
– Для меня будет честью послужить стране и соотечественникам.
На лицах его собеседников появилось удивление и замешательство.
Не теряя больше времени на обсуждение вещей, не имеющих отношения к делу, он поспешил задать свой вопрос. – Что если во Франции мне потребуется помощь? Как мне связаться с вами?
Вульф с Флемингом снова переглянулись. Они явно медлили с ответом.
Что если мне потребуется помощь? – тревожно повторил Макс.
В глазах Вульфа мелькнула грусть:
– Там вы можете рассчитывать только на себя. Если вас схватят, мы не сможем помочь вам. Мы не имеем права обнаруживать себя, это было бы публичным признанием того, что вы действуете по поручению властей. Мы представляем секретное ведомство, и оно должно остаться таковым. Чего бы это ни стоило. Если вас схватят, все будет выглядеть так, будто на этот поступок вас толкнуло желание отомстить за брата. Именно так сообщат о вас английские газеты.
Макс поздравил себя с тем, что сохранил спокойствие, переваривая услышанное. Только сейчас он осознал, что эти люди, двигаясь к намеченной цели, не останавливаются ни перед чем. Подобные сообщения появятся с их подачи, и им, поверят. Да и как не поверить, если это правда.
И еще он понял, что отнюдь не научные заслуги «ли меткая стрельба стали причиной их выбора.
Они выбрали его потому, что, если он оплошает и даст себя убить, то объяснить его гибель не составит труда.
Вульф улыбнулся. Улыбка вышла невеселая, скорее сочувственная.
– А второй вопрос?
– Почему вы думаете, что она, – Макс кивнул на портрет, валявшийся на полу, – согласится отправиться со мной 8 Англию? Предположим, мне удастся пробраться в лечебницу, похитить ее и при этом нас не убьют. А потом? Что делать потом? Связать ее ремнем и тащить волоком через всю Францию? Не слишком ли много внимания мы привлечем к себе, а?
Флеминг хохотнул:
– Д'Авенант, клянусь, эта часть операции будет совсем несложной...
– Даже приятной, – широко улыбаясь, добавил Вульф.
– Как вы знаете, бедняжка потеряла память. Она ничего не помнит. Не помнит, как жила, что с ней было, не помнит ни родных, ни своего имени.
Вульф наклонился, поднял портрет и протянул его Максу.
– Вам не составит труда убедить крошку в том, что отважный красавец, вызволивший ее из лечебницы, не кто иной, как ее муж.
Глава 3
Крик заунывный и зловещий, набрав высоту и эхом прокатясь по темным палатам, перешел в вопль ужаса, и начал стихать, осев до жалобного, тоскливого воя.
Он всегда звучал так, этот крик. И звучал только по ночам. Призрак, являющийся каждую ночь, – она чувствовала прикосновение его ледяных пальцев, и дрожь пробирала все ее существо.
Надежда и силы, которые ей кое-как удавалось собрать в течение дня, вновь покидали ее, оставляя в душе лишь отчаяние.
А еще страх. Страх, что это и есть ее жизнь.
И что она всегда будет такой.
Она лежала на длинной, узкой кровати и дрожала; холщовая рубашка, пропитанная холодным потом, прилипла к телу. К остальным звукам – плачу, рыданиям, безумному смеху и причитаниям – она уже привыкла; они исподволь, день за днем, впечатывались в сознание. Привыкла даже к этому ритмичному, глухому тук... тук... тук... – какой-то бедняга из соседней камеры беспрерывно стучал в стену.
Камера? Нет... Или да? Как же это называется? Не помнит. Не знает. Казалось, слова, мысли переплелись в один клубок, йонцы одних торчали наружу, другие прятались глубоко внутри и извлечь их было невозможно. Тупая, ноющая боль разливалась в голове. И как выбраться из этого дурмана, она не знала.
Пронзительный, страшный вопль снова прорезал тишину.
Она стиснула зубы, чтобы не закричать в ответ. Нельзя впадать в панику. Нельзя уподобляться воющим обитателям этого заведения. Она не сумасшедшая, не такая, как они. Не такая.
Но кто она и откуда она, она не знала. Знала только одно. Нужно выбраться отсюда. Во что бы то ни стало выбраться.
Тук... тук... тук...
