обличье: наследник императора Калигула и с ним его товарищи по ночным кутежам, известные актеры Апеллес и Мнестер.Гатерий в отчаянии взвыл и убежал.
Гости повскакали с мест. Они восторженно приветствовали всеобщего любимца:
– Слава Гаю Цезарю! Приветствуем тебя, наш любимец! Садись к нам!
Окажи честь! Выпей с нами! За счастье вновь видеть тебя!
Наследник поднял руку в приветствии и улыбнулся:
– Веселитесь, друзья! Все вы мои гости!
– О, мой Гай! – воскликнул Луций и, раскрыв объятия, поспешил навстречу Калигуле. Тот сощурился:
– Смотри-ка! Луций Курион!
И он протянул руки Луцию и подставил ему щеку для поцелуя.
– Какое счастье вновь видеть тебя после стольких лет, мой драгоценный Гай! Не окажешь ли мне честь…
Калигула прошел к столу Луция, поздоровался с Примом Бибиеном и улегся напротив Луция. Обоим актерам он приказал занять места подле себя.
– Вина! – крикнул Луций все еще трясущейся от страха Памфиле.
– Ты позволишь, мой дорогой, выпить с тобой за счастливую встречу?
Калигула рассмеялся:
– С радостью. Запарился я в этих тряпках. Ну и дерзок же этот толстопузый. Как его зовут?
– Ты перевоплощаешься превосходно, лучше, чем мы, актеры, о божественный… – смело вмешался Мнестер.
– У тебя походка легкая, как у женщины, твои жесты великолепны, – вторил ему Прим.
– Как зовут того человека? – обратился Калигула к Луцию, делая вид, что не узнал Гатерия.
'Жизнь Гатерия висит на волоске, – подумал Луций, – но ведь он пьян'.
Луций забормотал:
– Я не знаю, дорогой мой, ведь я давно не был в Риме… Какой-то пьяница…
– Гатерий Агриппа, сенатор, – раздался голос сзади.
Жестокая усмешка искривила рот Калигулы. Он не спускал глаз с Луция.
– Ты не знаешь Гатерия Агриппу? Ты за три года забыл его лицо? Быстро ты забываешь. Но не бойся за него, Луций. Он был сильно пьян. Я прощу его.
Памфила сама наливала из амфоры в хрустальные чаши самосское вино.
Луций был красен. Он чувствовал, что не угодил Калигуле. Вино как нельзя кстати. Он повернулся к статуе богини Изиды, любимой богини Калигулы.
– Ты всегда великодушен, мой Гай. Вот я приношу жертву могущественной Изиде и пью за твое здоровье!
Чаши зазвенели. Луций развлекал будущего императора рассказами о Сирии, стараясь быть занимательным.
Лупанар 'Лоно Венеры' продолжал жить своей жизнью. Неистовые пляски кончались всегда тем, что танцовщица падала в объятия кого-нибудь из гостей. Вакханки были пьяны. Безверие, которое принесли сюда с собой римские аристократы, по мановению Дионисова тирса обернулось наслаждением.
Калигула предложил обоим актерам развлекаться, как им угодно. Апеллес присоединился к приятелям, сидящим за одним из столов. Мнестер выбрал египтянку. Прим удалился с белокожей гречанкой.
Оставшиеся, Калигула и Луций, будто и забыли вовсе, зачем пришли сюда.
Старые друзья! Они встретились после трех лет разлуки. Какая радость!
Какое согласие между ними! То один. то другой в горячем порыве стиснет руку друга, а на лицах играют улыбки, дружеские, льстивые речи тонут в звуках грохочущей музыки.
Начало лицемерной игры было великолепно!
Калигула притянул Луция к себе и заговорил веселым, сердечным тоном.
– Ах, друг, если бы ты знал, как я завидовал тебе на состязаниях!
Просто зеленел от зависти, когда тебе удавалось метнуть копье на десять шагов дальше, чем мне. Как далеко ушло то время? Какой глупой и детской кажется мне теперь эта давняя зависть!
Луций не ждал такой откровенности. Не ждал и такого теплого, дружеского тона. Обеспокоенный, напряженный, он прикрыл глаза, пряча недоверие.
– Я счастлив, что ты говоришь это, мой Гай…
– А каким цыпленком я был по сравнению с тобой в метании диска или в верховой езде, – смеялся наследник, похлопывая Луция по плечу. – Ты очаровывал тогда, очаровываешь и теперь, и по праву. Твоя речь в сенате была великолепна…
Луций льстиво заметил:
