— Потом вы все пойдете со мной! Это будет уже моя игра! Мы, все двенадцать, нападем на дом Буанаделла и вынесем оттуда Грофилда. А если они спрятали его в другом месте, то мы узнаем — где, и отправимся туда за ним! Но мы прикончим их: Калезиана, Буанаделла, Дюлара.
Настойчивость и железная непреклонность в тоне Паркера удивила их. Несколько секунд все молчали, потом Генди Мак-Кей сказал:
— Это на тебя не похоже!
«Что это значит?» — подумал Паркер, рассчитывавший на безусловную поддержку Генди.
— Что на меня не похоже? — переспросил он.
— Две вещи. Прежде всего то, что ты так стараешься ради кого-то другого: Грофилда, меня, безразлично кого. Все мы тут достаточно взрослые, чтобы каждый занимался своим делом, а не благотворительностью! И ты, и Грофилд. Такова наша работа. То, что случилось с Грофилдом, касается лишь его!..
— Нет, если мне посылают его маленькими кусочками! — твердо возразил Паркер. — Если они его убьют, это одно дело. Если сдадут в полицию, отправят в тюрьму — тут он сам должен позаботиться о себе. Но эти мерзавцы своей низостью и подлостью привели меня в ярость!
Генди развел руками в знак согласия.
— Ну, это другое дело! — добавил он. — Это месть! Просто я знаю, что прежде в игре ты довольствовался картами, которые были у тебя на руках. А теперь вдруг ты хочешь уничтожить целую банду!
Паркер встал. Ему долго приходилось сдерживаться. Он разложил всю ситуацию по пунктам и теперь начал нервничать:
— Мне наплевать на то, похоже это на меня или нет! Эти подонки схватили меня за горло, я верчусь и так и сяк, но ничего пока не вышло... Разве это в моих правилах — покорно проглотить обиду и сбежать? Я хочу побрить этот проклятый город, взорвать его! И я не могу больше только болтать, я хочу действовать! Так ты входишь в игру, Генди, или нет? Я вам все объяснил, сказал, что надо мне и что получите вы. Теперь я хочу одного: да или нет?
— А куда спешить, ей-богу! — воскликнул Том Харли. — У нас впереди еще целый час!
— Достаточно, чтобы всхрапнуть, — сказал, вставая, Стен Деверс. — Я иду, Паркер! — Он повернулся к своему соседу, Дэну Викце: — А ты, Дэн?
Викца не хотел, чтобы его торопили. Он, нахмурившись, взглянул на Деверса, потом на Паркера. Ему, откровенно говоря, хотелось отправить всех к черту! С досадой он резко пожал плечами:
— Проклятье! Время от времени я люблю небольшую корриду.
— Паркер! — воскликнул Харли. — Естественно, я с тобой! Ты это прекрасно знаешь!
— Черт побери! Мы все идем! — сказал Мак-Кей. — Я хорошо знаю Алана Грофилда, он славный парень. Нельзя позволить разрезать его на кусочки.
Майкл Карлоу до сих пор еще не открывал рта. Но тут он заговорил:
— Этого Грофилда я не знаю, — заявил он, — и фактически всех присутствующих здесь вижу впервые. Но я хорошо знаю Паркера, поэтому я иду!
Все одиннадцать согласились идти с Паркером. А тот еще раз поочередно посмотрел на их решительные лица. Никто не собирался отступать. Это была сила!
Паркер, довольный, позволил себе немного расслабиться.
— Отлично! — воскликнул он. — Скоро приступаем к операции.
Глава 16
В дверь постучали. Калезиан посмотрел на Датча Буанаделла и увидел, что тот колеблется, подняв брови, словно дожидаясь, чтобы ему подсказали, разрешить ли стучавшему войти. Он сидел в собственном рабочем кабинете своего собственного дома, но разрешил Кале-зиану решать и распоряжаться самому, кого можно впускать, кого нет... Все это ясно показывало, какое место здесь занял Калезиан.
С трудом сдерживая довольную улыбку, Калезиан молча кивнул, словно говоря: «Да, ты можешь разрешить войти!»
— Входите! — крикнул Буанаделла.
Вошел доктор Бенни. Он выглядел мрачным и сонным. Впрочем, это было его обычное выражение, за исключением особых случаев, когда он бывал испуган или возбужден.
— Как он? — спросил Калезиан.
— Дышит, — ответил врач. — Это все, что можно сказать...
— А палец?
Врач еще больше помрачнел.
— Какой палец? — спросил он.
— Вы должны были отрезать у него палец!
Врач повернулся к Луису Буанаделла, и тот сказал:
— Я просил его не делать этого.
— Почему? — мрачно спросил Калезиан.
— Врач уверяет, что это опасно. Он может умереть от шока во время ампутации. А мы даже не знаем, где Паркер, чтобы послать ему это.
Умоляющий тон, которым говорил Буанаделла, заверил Калезиана, что это не бунт. В словах же его была правда: они не знали, ни где Паркер, ни как с ним связаться. И тогда Калезиан благосклонно позволил:
— Ладно, согласен, оставим пока его в покое. Но, доктор, если у меня будут новости о Паркере, я хочу знать, где вас можно найти. Тогда вы галопом примчитесь сюда... вместе с вашей пилой!
— К вашим услугам! — все так же мрачно ответил врач.
— Но если это его убьет? — запротестовал Буанаделла.
— Послезавтра он нам живым уже не нужен!
— Я не желаю слушать подобные разговоры, — сказал доктор Бенни, сразу же заторопившись. — Я иду домой. Если понадоблюсь, позвоните, и я приду.
Калезиан насмешливо улыбнулся:
— Это так любезно с вашей стороны, доктор, посещать больных на дому.
Бенни поклонился и закрыл за собой дверь.
— Ты собираешься его убить, не так ли? — спросил Буанаделла.
Думая, что тот говорит о враче, Калезиан нахмурил лоб:
— Что? Зачем?
— Ты все время повторяешь, что послезавтра живым он нам больше не нужен.
— А, Грин! Но он и так почти мертв, верно? Без нашего лекаря он уже давно был бы на том свете.
— Но он жив!
— Если кто-нибудь будет ухаживать за ним. К тому же нам вовсе незачем его убивать. Достаточно вывезти его в машине за город и оставить на краю дороги, как поступили они с бедным Абаданди. Ведь Майкл Абаданди мертв, правда?
— Многие умирают, — мрачно проговорил Датч Буанаделла. — А где может быть сейчас Фрэнк Фаран, давненько я его не видел.
— Фрэнки, видимо, спрятался где-нибудь с бутылкой и бабой. Не беспокойся о нем.
— Он должен был предупредить, — заперечил Буанаделла, разбирая бумаги на столе. — Он не мог скрыться, ничего не сказав.
— Спокойнее! Ситуация в наших руках. Завтра пройдут выборы, и все закончится!
— Мне хочется, чтобы уже была среда!
Калезиан рассмеялся. Ему тоже очень хотелось, чтобы выборы уже прошли, и прошли успешно, но он не признавался в этом не только Буанаделла, но даже и себе!..
Гаролд Калезиан с очень уверенным видом подошел к окну-двери, взглянул на освещенную лужайку, затем посмотрел на небо.
В ярком свете прожекторов небо казалось темной, громадной пропастью.
«Что таит в себе эта темнота?» — внезапно с тревогой подумал Калезиан.
Глава 17
