Я хотел подняться, обнять ее, но нас точно разделяли многие мили, я мучился от своей немоты.
– Давно ты здесь? – наконец обретя голос, спросил я.
– Полчаса, – ответила она, снова пожимая мне руку.
– Долго я спал?
Она открыла рот, чтобы ответить, но передумала и только кивнула. В ее огромных глазах заблестели слезы.
– Да, ты долго спал. Очень долго.
Меня снова клонило в сон. Комната сверкала чистотой, стены были покрашены в белый и зеленый цвет, пахло больницей. За окном на аккуратно подстриженных лужайках искрился солнечный свет. Я попытался подтянуться и сесть на кровати. Грудная клетка была туго стянута бинтами, с боков подоткнуты подушки. Голова теперь прояснилась, но в памяти оставались пробелы, точно слепящие вспышки магния...
– А все-таки? – спросил я у девушки.
– Пять дней, – ответила она.
Ничего себе, подумал я. Черт возьми, но как я сюда попал?
– Где же это я?
– В столичном госпитале, – сказала Асия, утирая слезы.
Я хотел сказать, чтобы она не плакала, но в груди была зияющая дыра, в ней канули все слова. Первое, что я мог припомнить, был склон горы – холодный, пустынный, черный. Каменистый, в трещинах, абсолютно безжизненный. Сверху на меня катится труп, я тону в золотом потоке полуденных солнечных лучей, а потом полная темень, беспросветный мрак, длившийся пять дней и ночей!
– Как я сюда попал? – спросил я.
– Сэм говорит, что тебя привезли на вертолете, – ответила Асия. – Американцы.
Американцы! Студеный черный склон, дуло за спиной и жуткий, с размозженным черепом труп. Американцы привезли меня сюда?
– Тебе нельзя долго говорить, – предупредила Асия, как только я попытался спросить еще кое-что. – Доктор предписал полный покой.
Я смиренно кивнул. Мне расхотелось задавать вопросы. В груди стучало, к горлу подступал кашель.
– Сейчас около двух, – сказала она. – Мне надо возвращаться на работу. Вечером снова приду. Что тебе принести?
– Сигареты, – попросил я.
– Доктор не разрешил курить.
Левой рукой – я мог пошевелить только ею, не вызывая боли, – я погладил теплую щеку Асии. Она была воистину прекрасна. Раньше я просто был слеп, не замечал, какая она красавица...
– Скоро приду, – сказала она, поглядывая на часики. – Отдыхай, набирайся сил.
– Мне нужно с тобой поговорить.
– Потом, – улыбнулась она. – Сейчас главное – покой. До вечера!
Она пошла к двери и с порога еще раз улыбнулась. Я попробовал улыбнуться в ответ. Асия вышла в коридор, притворив за собой дверь, в комнате остался лишь запах ее духов, а сердце согревала ее улыбка.
На зеленой лужайке за окном двое мальчишек в больничных пижамах – черный и белый – гоняли мяч.
Я дал слово, что отныне буду по-настоящему внимателен к Асии. Ведь, кроме нее, у меня нет на свете ни одной близкой души.
Вскоре после ее ухода в палату ввалился Сэм.
– Асия сказала, сколько времени ты был без сознания?
Я кивнул.
– Мы не на шутку за тебя перепугались. Доктор не давал никаких гарантий. Это Омари придумал послать за ней, и она вернула тебя к жизни. Приходила по два раза в день. Замечательная девушка!
– Что произошло? – спросил я. – Там, на склоне горы?
– Вроде бы кому-то посулили два миллиона долларов за голову Чарлза Уэллса, а ты помешал огрести такой куш!
Это я и без него знал.
– Ну и везучий ты. – Сэм покачал головой. – Кстати, я все-таки установил, кто разгромил ваш люкс в отеле 'Бульвар'. Мы отыскали там отпечатки пальцев Ганса Мюллера. А ты впервые увидел его лишь в тот день, когда они с Яносом пытались тебя пришить.
Мне трудно было говорить. Снова накатила смертельная усталость, тело покрылось испариной. Тут дверь открылась, и на пороге замаячила сутулая фигура комиссара Омари. Он шел по палате так, словно протискивался сквозь толпу.
Подойдя к кровати, он уставился на меня сверху вниз, я мог поклясться, что уловил недовольное ворчание.
– Всю жизнь тебе безумно везет, – заговорил он бесцветным, холодным тоном, – но нельзя
