движением каждой волны, как за живым и опасным существом.
Темнота сгущалась. Тучи обложили небо, и даже светлая полоска на горизонте все больше и больше затягивалась серой пеленой. Запоздалый альбатрос, почти касаясь воды, пролетел к берегу.
Чайкин почувствовал, что он начинает уставать. Движения стали медленными, неуверенными, руки тяжелели.
А огонек «Авроры» был все так же далек.
Волны поднимались все выше. Вот одна из них окатила матроса с головой. Водяная пелена застилала глаза, дыхание замирало. Брызги мешали видеть огонек «Авроры», закрывали берег и корабли англо- французской эскадры. Кругом шум волн и вой ветра. Куда плыть? Не кружит ли Чайкин на одном месте, как сбившийся с пути усталый путник?
Смятение охватило матроса. Неужели все напрасно и ему не суждено добраться до корабля?
Неожиданно Чайкину показалось, что на гребне волны мелькнула лодка. Не навождение ли? Кто отважится при таком волнении в океане плыть на лодке! Но вот впереди вырисовался контур шестивесельной шлюпки. Она все ближе, ближе…
— Спасите!
Крик Чайкина, заглушенный воем ветра, прозвучал слабо, беспомощно. Люди в шлюпке не слышат его, шлюпка вот-вот пройдет мимо.
Чайкин закричал из последних сил.
На шлюпке кто-то привстал. Послышались голоса:
— Братцы! Человек плывет!
— Где он? Где?
Шлюпка завернула, подошла к пловцу. Ему протянули весло.
— Да это же свой! Чайкин! — обрадованно закричал кто-то, когда матроса втащили в шлюпку. — Откуда ты, пропащая душа?
Чайкин поднял голову, узнал матросов с «Авроры» и среди них своего дружка Травникова.
— Как же вы кстати, братцы! Сами-то откуда?
— Капитан приказал лейтенанта Оболенского на берегу встречать. Да и вас с Сунцовым, непутевых, — пояснил Травников. — Куда вы лейтенанта подевали? Или беда какая?
— Беда немалая, братцы! — махнул рукой Чайкин. — Нажми-ка на весла, срочно мне до капитана нужно.
Матросы не заставили себя просить. Вскоре шлюпка подошла к фрегату.
Чайкин первым поднялся на палубу и столкнулся с капитаном Изыльметьевым.
— Разрешите доложить, ваше благородие! Прибыл от лейтенанта Оболенского… вплавь.
Тяжело дыша, Чайкин торопливо рассказал, что случилось с лейтенантом.
— Безвинно захватили, подлостью. Хотели сведения шпионские получить. Допрос лейтенанту учинили…
— Ну и как?
— Пустое дело!.. Может, наш лейтенант с жизнью теперь прощается, а родному кораблю пособил. Завтра поутру англичане с французами нападение на «Аврору» замыслили сделать. Уходить нам надо! Вот что лейтенант передать наказал.
— Спасибо тебе, братец, за службу, — проговорил Изыльметьев и, отпустив Чайкина, приказал вызвать к себе офицеров «Авроры».
Когда все разместились в каюте, капитан сказал:
— Господа, мы должны немедля уходить в плавание.
— Штормовая погода, — осторожно заметил Якушев. — Барометр падает.
— Я знаю, — ответил Изыльметьев. — Но у нас нет иного выхода. Командующий английской эскадрой адмирал Прайс намерен захватить. «Аврору» завтра утром. Бой принять мы не можем — силы наши неравные. Наш фрегат для них будет, как мишень на морских стрельбищах… Если понадобится, русские моряки примут бой и с вдесятеро сильнейшим противником, но благоразумно ли будет сейчас геройски погибнуть вдали от родины, не принеся этим пользы отечеству? Думаю, что нет. Разум подсказывает, что надо немедля уйти к родным берегам, а там уже вместе со своими соотечественниками встретим врага достойно… Во вражеских руках мы оставляем двух наших людей — лейтенанта Оболенского и матроса Сунцова. Оба они вели себя достойно и мужественно, как и подобает русским морякам. Но мы ждать более не можем, коли не хотим все стать пленниками англичан.
Капитан Изыльметьев поднялся и твердым голосом приказал всем приготовиться к отплытию. Офицеры направились, к своим местам».
Изыльметьев поднялся на капитанский мостик. Фрегат сильно качало. Матросы безмолвно и быстро крепили паруса.
Раздалась команда:
— Выбрать якорный канат!
Подгоняемый штормовым, ветром, зарываясь в высокие волны, фрегат «Аврора» отошел от берегов Южной Америки в бескрайные просторы Тихого океана.
Часть вторая
РОДНАЯ ЗЕМЛЯ
Глава 1
В полдень в рыбачий хутор Тоенский на взмыленной низкорослой лошаденке влетел всадник. Он осадил лошадь у бревенчатой избы сельского старосты и требовательно постучал в оконце, затянутое рыбьим пузырем. Староста неторопливо вышел из избы.
— Чего тебе, братец? — спокойно и деловито осведомился он, сразу же догадываясь, что всадник прискакал издалека, не иначе как из Петропавловска.
— Его превосходительство был на хуторе? — хрипло спросил верховой.
— Василий Степанович? Как же, был… Еще ночевал у меня.
— А куда поехал?
— Не иначе как в Старый острог, к камчадалам.
Всадник снял засаленную солдатскую фуражку и рукавом вытер взмокший лоб:
— Напиться бы мне…
— Да ты войди в хату, передохни, — радушно пригласил староста.
— Не, — тяжело мотнул всадник головой. — Велено догнать, к спеху.
Староста вернулся в избу и вскоре вынес полный ковш воды. Солдат прильнул к нему, шумно напился, обтер мокрые губы и, тронув коня, пустил его с места крупной рысью.
Трава была в рост человека. Вскормленная плодородной долиной реки, она закрывала узкую тропу, и низкорослые кони с трудом пробивали эту плотную зелено-бурую стену.
Сначала кони жадно хватали зубами сочные верхушки трав, но потом насытились и брели лениво, словно чувствуя, что путь впереди далек и нелегок.
Ехали гуськом: впереди проводник Гордеев — высокий сутулый старик, знавший камчадальский язык; потом Василий Степанович Завойко — седеющий, с широким обветренным лицом, с густыми белесыми бровями — военный губернатор Камчатки; за ним — Егорушка, его тринадцатилетний сын, и в самом хвосте
