на кобылицу: «Что за витязь едет! Этакой славной кобылицы в жизнь свою не видывал!» Посылает своих генералов торговать того коня. «Ишь, — говорит молодец, — какой король у вас зоркий! Этак по вашему городу нельзя и с женой молодой погулять; коли на кобылу позарился, так жену и подавно отымет!» Входит во дворец: «Здорово, братец!» — «Ах, а я тебя не узнал!» Пошло обниманье-целованье. «Это что у тебя за бочонок?» — «Для питья, братец, держу; без воды в дороге нельзя». — «А ковер?» — «Садись, так узнаешь!» Сели они на ковер-самолет, младший брат тряхнул за один конец, и полетели выше леса стоячего, ниже облака ходячего — прямо в свое отечество.
Прилетели и наняли квартиру у родного отца; живут, а кто таковы — отцу с матерью не сказываются. Вот вздумали они задать пир на весь крещеный мир, собрали народу тьму-тьмущую, трое суток кормили-поили всех безданно, беспошлинно, а после стали спрашивать: не знает ли кто какой дивной истории? Коли знает, пусть сказывает. Никто не вызвался: «Мы-де люди не бывалые!» — «Ну так я расскажу, — говорит младший брат, — только чур не перебивать! Кто три раза перебьет меня, того без пощады казнить». Все согласились; вот он и начал рассказывать, как жил старик со старухою, как была у них курочка да несла самоцветные камушки, как связалась старуха с приказчиком... «Что ты врешь!» — перебила хозяйка; а сын продолжает дальше. Стал рассказывать, как курочку зарезали; мать опять его перебила. Дошло дело до того, как старуха хотела детей извести; тут она снова не вытерпела. «Неправда! — говорит. — Может ли это случиться, чтобы мать да на своих родных детей восстала?» — «Видно, может! Узнай-ка нас, матушка; ведь мы твои дети...» Тут все открылось.
Отец приказал изрубить старуху на мелкие части; приказчика привязал к лошадиным хвостам: лошади бросились в разные стороны и разнесли его косточки по чисту полю. «Собаке собачья и смерть!» — сказал старик, роздал все свое имение нищим и поехал жить к старшему сыну в его королевство. А младший сын ударил свою кобылицу наотмашь кнутом-самобоем:
«Была кобылица, будь теперь девица!» Кобылица обратилась прекрасною царевною; тут они помирились, поладили и повенчались. Свадьба была знатная, и я там был, мед пил, по бороде текло, да в рот не попало.
Безногий и слепой богатыри
№198 [99]
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь с царицею; у них был сын Иван- царевич, а смотреть-глядеть за царевичем приставлен был Катома-дядька дубовая шапка. Царь с царицею достигли древних лет, заболели и не чают уж выздороветь; призывают Ивана-царевича и наказывают: «Когда мы помрем, ты во всем слушайся и почитай Катому-дядьку дубовую шапку; станешь слушаться — счастлив будешь, а захочешь быть ослушником — пропадешь как муха». На другой день царь с царицею померли; Иван-царевич похоронил родителей и стал жить по их наказу: что ни делает, обо всем с дядькой совет держит. Долго ли, коротко ли — дошел царевич до совершенных лет и надумал жениться; приходит к дядьке и говорит ему: «Катома-дядька дубовая шапка! Скучно мне одному, хочу ожениться». — «Что же, царевич! За чем дело стало? Лета твои таковы, что пора и о невесте думать; поди в большую палату — там всех царевен, всех королевен портреты собраны, погляди да выбери: какая понравится, за ту и сватайся».
Иван-царевич пошел в большую палату, начал пересматривать портреты, и пришлась ему по мысли королевна Анна Прекрасная — такая красавица, какой во всем свете другой нет! На ее портрете подписано: коли кто задаст ей загадку, а королевна не отгадает, за того пойдет она замуж; а чью загадку отгадает, с того голова долой. Иван-царевич прочитал эту подпись, раскручинился и идет к своему дядьке. «Был я, — говорит, — в большой палате, высмотрел себе невесту Анну Прекрасную; только не ведаю, можно ли ее высватать?» — «Да, царевич! Трудно ее достать; коли один поедешь — ни за что не высватаешь, а возьмешь меня с собой да будешь делать, как я скажу, — может, дело и уладится». Иван- царевич просит Катому-дядьку дубовую шапку ехать с ним вместе и дает ему верное слово слушаться его и в горе и в радости.
Вот собрались они в путь-дорогу и поехали сватать Анну Прекрасную королевну. Едут они год, и другой, и третий, и заехали за много земель. Говорит Иван-царевич: «Едем мы, дядя, столько времени, приближаемся к землям Анны Прекрасной королевны, а не знаем, какую загадку загадывать». — «Еще успеем выдумать!» Едут дальше; Катома-дядька дубовая шапка глянул на дорогу — на дороге лежит кошелек с деньгами; сейчас его поднял, высыпал оттуда все деньги в свой кошелек и говорит: «Вот тебе и загадка, Иван-царевич! Как приедешь к королевне, загадай ей такими словами: ехали-де мы путем-дорогою, увидали: на дороге добро лежит, мы добро добром взяли да в свое добро положили! Эту загадку ей в жизнь не разгадать; а всякую другую сейчас узнает — только взглянет в свою волшебную книгу; а как узнает, то и велит отрубить тебе голову».
Вот, наконец, приехал Иван-царевич с дядькою к высокому дворцу, где проживала прекрасная королевна; в ту пору-времечко была она на балконе, увидала приезжих и послала узнать: откуда они и зачем прибыли? Отвечает Иван-царевич: «Приехал я из такого-то царства, хочу сватать за себя Анну Прекрасную королевну». Доложили о том королевне; она приказала, чтобы царевич во дворец шел да при всех ее думных князьях и боярах загадку загадывал. «У меня, — молвила, — такой завет положен: если не отгадаю чьей загадки, за того мне идти замуж, а чью отгадаю — того злой смерти предать!» — «Слушай, прекрасная королевна, мою загадку, — говорит Иван-царевич, — ехали мы путем-дорогою, увидали — на дороге добро лежит, мы добро добром взяли да в добро положили». Анна Прекрасная королевна берет свою волшебную книгу, начала ее пересматривать, да отгадки разыскивать; всю книгу перебрала, а толку не добилась.
Тут думные князья и бояре присудили королевне выходить замуж за Ивана-царевича; хоть она и не рада, а делать нечего — стала готовиться к свадьбе. Думает сама с собой королевна: как бы время протянуть да жениха отбыть? И вздумала — утрудить его великими службами. Призывает она Ивана- царевича и говорит ему: «Милый мой Иван-царевич, муж нареченный! Надо нам к свадьбе изготовиться; сослужи-ка мне службу невеликую: в моем королевстве на таком-то месте стоит большой чугунный столб; перетащи его в дворцовую кухню и сруби в мелкие поленья — повару на дрова». — «Помилуй, королевна! Нешто я приехал сюда дрова рубить? Мое ли это дело! На то у меня слуга есть: Катома-дядька дубовая шапка». Сейчас призывает царевич дядьку и приказывает ему притащить в кухню чугунный столб и срубить его в мелкие поленья повару на дрова. Катома-дядька пошел на сказанное место, схватил столб в охапку, принес в дворцовую кухню и разбил на мелкие части; четыре чугунных полена взял себе в карман — «для переду годится!»
На другой день говорит королевна Ивану-царевичу: «Милый мой царевич, нареченный муж! Завтра нам к венцу ехать: я поеду в коляске, а ты верхом на богатырском жеребце; надобно тебе загодя объездить того коня». — «Стану я сам объезжать коня! На то у меня слуга есть». Призывает Иван-царевич Катому-дядьку дубовую шапку. «Ступай, — говорит, — на конюшню, вели конюхам вывести богатырского жеребца, сядь на него и объезди; завтра я на нем к венцу поеду». Катома-дядька смекнул хитрости королевны, не стал долго разговаривать, пошел на конюшню и велел конюхам вывести богатырского жеребца. Собралось двенадцать конюхов; отперли двенадцать замков, отворили двенадцать дверей и вывели волшебного коня на двенадцати железных цепях. Катома-дядька дубовая шапка подошел к нему; только успел сесть — волшебный конь от земли отделяется, выше лесу подымается, что повыше лесу стоячего, пониже облака ходячего.
Катома крепко сидит, одной рукой за гриву держится, а другой вынимает из кармана чугунное полено и начинает этим поленом промежду ушей коня осаживать. Избил одно полено, взялся за другое, два избил, взялся за третье, три избил, пошло в ход четвертое. И так донял он богатырского жеребца, что не выдержал конь, возговорил человеческим голосом: «Батюшка Катома! Отпусти хоть живого на белый свет.
