Но когда на собрании добровольцев узнал, что в его маленькую группу собираются включить Алана Роллинса, понял, что совершил величайшую ошибку, согласившись участвовать в программе. Этого парня уже не перевоспитать — ему успели вбить в голову, что он особенный. И пример брать ему интересней не с какого-то работяги-полицейского, а с отпетого преступника.
Да будь Алан даже пай-мальчиком, подумал Гард, ему и тогда лучше было бы держаться от этого мальчишки подальше. Не хотел он постоянно иметь перед глазами живое напоминание о Мэйбл!
А самое главное — ему не хотелось вспоминать о том, что Алан мог бы быть его сыном.
Да полно, ведь ты взрослый мужчина, способный держать себя в руках, усмехнулся лейтенант, выходя вслед за другими добровольцами во двор.
Вскоре ребят разбили на группы, и каждый взрослый отвел своих подопечных в сторону — знакомиться. Гард подождал, пока остались только трое мальчишек, и сказал:
— Вы втроем будете работать со мной. Подойдите поближе.
— Ну повезло так повезло! — пробормотал Алан. — Надо же, прикрепили к полицейскому!
Воспитатель, пропустив мимо ушей реплику, пробежал глазами список фамилий.
— Кто из вас Фрэнсис?
Худенький, черноволосый подросток поднял руку. Выглядел он совсем пацаненком.
— Ага. Значит, ты Мэтью, — обратился Гард ко второму, коренастому пареньку с беззаботным лицом. Тот кивнул. — А ты Алан. Меня зовут Гард Брустер.
На собрании было решено обходиться без званий. Мальчишка из семьи офицера мог бы посчитать себя униженным, если бы ему отдавал приказы рядовой, и наоборот, паренек из семьи рядового чувствовал бы себя не в своей тарелке, попади он под командование офицера. Впрочем, что-то подсказывало Гарду, что проблемы подобного рода перед ним сегодня не встанут. А вот от единственного гражданского ребенка, который, вероятно, понятия не имеет ни о каких званиях, да и не хочет иметь, похоже, придется ждать неприятностей.
Само собой разумеется, Брустеру были известны обстоятельства дела Алана, да и остальных ребят в общих чертах тоже. К примеру Фрэнсис. Двенадцать лет. В семье еще трое сыновей. Он старший. Воспитывается без матери. Специализируется на кражах. Их было уже три. И все он совершил в мотелях. Мэтью одиннадцать. Единственный сын. Из семьи военнослужащего — отец капитан. Мальчишка ограбил магазин спорттоваров. С ним были дружки, но поймали только его одного. Сообщников своих до сих пор не выдал.
— Ну? — спросил Алан. — Когда начнем? Горю желанием побыстрее отделаться.
Гард облокотился о низкую бетонную стенку и окинул парнишку пристальным взглядом. Футболка его — на вид старенькая, потрепанная, но с ярлыком известной фирмы, равно как и джинсы. А вот кроссовки новенькие. Беленькие и, на неискушенный лейтенантский взгляд, довольно дорогие.
— Ты дома, когда работаешь, тоже так одеваешься? — спросил он самым дружелюбным тоном с невозмутимым выражением лица, запрятав свою неприязнь к мальчишке как можно дальше.
— Дома меня не заставляют работать, — пробурчал баловень.
Не сомневаюсь, чуть было не вырвалось у Гарда, но он успел сдержаться. Если не в состоянии относиться к своим подопечным — ко всем без исключения — беспристрастно, независимо от личной приязни или неприязни, он не имеет права и близко к ним подходить.
— Отличные у тебя кроссовки, — заметил он. Алан только сердито взглянул на него.
— Дорогие?
— Вам такие сроду не купить! — хвастливо бросил мальчишка.
Что правда, то правда, про себя согласился с ним Гард. Конечно, на его счету в банке достаточно денег, чтобы позволить себе такую роскошную вещь, но что-то в нем — видимо, еще с тех времен, когда одевался на дешевых распродажах, — восставало при одной мысли о том, что можно потратить на какие-то кроссовки сотню долларов.
— Выглядят совсем новенькими, — заметил он.
— Они и есть новые!
Гард небрежно сложил руки на груди.
— Для чего ты сюда приехал, Алан? — спросил он и впервые увидел, что с мальчика слетела напускная храбрость. Ему не хотелось, чтобы остальные узнали, почему он попал сюда. Ага, если стыдится того, что натворил, это хороший знак, а вот если досадует, что не сумел улизнуть с места преступления, дело плохо.
— Так зачем ты сегодня сюда приехал?
— Работать, — проворчал наказанный.
— Значит, работать… В этой одежде?
Один из ребят хихикнул, и лейтенант, строго глянув на него, опять повернулся к Алану. Тот смотрел с нескрываемой ненавистью.
— А что? Собирать мусор и в такой одежде можно! Ничего с ней не сделается.
— Резонно. Только ты сегодня будешь не мусор собирать, а чистить конюшни. — И он ткнул пальцем в стоявший поодаль серый фургон. — Пошли, ребята.
На полпути до фургона решил остановиться и проверить, идет ли Алан за ним. Спокойно, спокойно… Ты же любишь детей, твердил он про себя, как заклинание, оборачиваясь. Что верно, то верно. Он действительно их любил. Ему уже приходилось с ними работать, да и с детьми своих друзей он прекрасно ладил. А племянники и племянницы его просто обожали.
Но он не любил нахальных детей.
Не переносил, когда его пытались вывести из себя.
И ему был неприятен именно этот мальчишка.
— Ну что, идешь?
— Вы ведь специально это делаете, да? — тихим, дрожащим от злости голосом спросил Алан. — Из-за мамы?
Гард так и застыл на месте. С трудом сдерживаясь, шагнул в его сторону.
— К твоей матери это не имеет никакого отношения. А вот к тебе — самое непосредственное. Сумел напакостить — сумей и отвечать за свои поступки! Не я выбрал для тебя такое наказание. И поставили тебя в мою команду без моего ведома. Ты, конечно, вправе отказаться работать, тогда на следующей неделе состоится повторное заседание суда, и тебя переведут куда-нибудь в другое место. Но поверь мне, красавчик, чистка конюшен и уборка территории — это самое легкое, что только может быть.
Он секунду помолчал, чтобы до мальчишки лучше дошло, и спокойно переспросил:
— Ну что, идешь?
Алан что-то пробормотал сквозь зубы — скорее всего выругался — и, прошествовав мимо, подошел к фургону. Гард взглянул на часы и тоже чертыхнулся.
Похоже, предстоящие два часа покажутся ему вечностью.
Конюшня находилась всего в нескольких милях от того злополучного места, где лейтенант наткнулся на Алана с дружками. Ему приходилось бывать в этих местах по крайней мере два раза в день — собачий питомник, где обитал Бизон, располагался неподалеку, и Гард утром приезжал туда, забирал собаку, а в конце смены отвозил обратно.
Он познакомил ребят с главным конюхом. Тот вручил им рукавицы и лопаты и показал, откуда начинать. Поскольку денек выдался великолепный, всех лошадей разобрали — взяли напрокат покататься по парку, что явно облегчало мальчишкам задачу.
Прошло несколько минут.
— Ничего себе работенка! — послышался голос Алана.
Гард промолчал. Из всех общественно полезных работ эта была самая грязная, а в такой погожий, теплый день, как сегодня, ее особенно противно было выполнять. Человеку, впервые попавшему в конюшню, должно быть, кажется, что здесь нечем дышать — все вокруг пропитано тяжелым лошадиным духом. А что испытываешь, когда на влажную от пота кожу оседает мельчайшая пыль, под ногами хлюпает пропитанная мочой солома, кругом навоз, который нужно сгребать, нетрудно себе представить.
Вскоре опять послышался голос Алана:
— У меня скоро кроссовки развалятся!
