— Благодарю вас. Да, в Бангкоке.

— Как-то я бывал там.

— В Бангкоке живет моя семья, — тихо сказала она. — Одна из моих сестер — балерина в Тайском Королевском молодежном балете.

— Должно быть, вы очень гордитесь ею. — Мы обменивались любезностями, пока машина пробиралась по затопленным улицам. “Можешь ли ты мне сказать, как подобраться поближе к Марико Шоде?” Вряд ли.

— Да, — сказала она, отвечая на какой-то мой вопрос, — но завтра мы снова увидим восход солнца, хотя, конечно, будет очень душно.

— Печально. Она коротко засмеялась, прикрыв рот.

— Да, в самом деле, печально!

— Я снова наклонился к водителю:

— Сиамский Сад на Моск-стрит.

— Да, сэр, но прямой дорогой нам не проехать. Там все затоплено. Вечные проблемы, когда дожди.

Мы повернули налево, держа путь на юг.

— Вы живете в Англии, мистер Джордан?

— Да, в Лондоне.

— Я видела его только на открытках. О, как бы я хотела побывать в Лондоне.

— Вы почувствуете себя там как дома — большую часть времени там тоже идут дожди.

Мы двигались теперь по узким улочкам, и машина остановилась, пропуская велосипедиста, ехавшего навстречу нам.

— Вы давно в Сингапуре, мистер Джордан?

— Всего несколько дней. Это интересное…

Я сломал ей кисть как сухую веточку, но лезвие все же успело пропороть мне пиджак, рубашку и воткнуться в бок, прежде чем я заметил в полутьме блеск стали. Обе задние дверцы распахнулись настежь, и я нырнул в левую сторону, поскольку сидел справа, но у меня на горле сомкнулись чьи-то руки, и я вслепую ударил четырьмя растопыренными пальцами, целясь в глаза нападавшему, и, по всей видимости, попал, потому что услышал вскрик боли. Разобраться в подробностях нападения я пока не мог, но в открытой дверце слева вырисовывался силуэт то ли женщины, то ли подростка; найдя опору для рук на полу салона машины, я выкинул вперед и вверх правую ногу, которая, встретив было сопротивление, все же разогнулась до конца, и цель, в которую я метил, отлетела в сторону. На сетчатке у меня отпечаталась калейдоскопическая путаница — салон машины, лицо водителя над спинкой переднего сиденья, свет от качающегося уличного фонаря, проникающий через открытую дверцу, глаза Джасмы, столь же блестящие, как и лезвие, которое снова взметнулось мне навстречу — на этот раз она держала его в левой руке. Единственными звуками были полные боли вскрики двух женщин; одна из них выдала яростную тираду на языке, похожем на кхмерский, когда я, перехватив нож подставленным блоком, выкрутил кисть Джасме и развернул клинок острием к ее тонкому, затененному полутьмой лицу; я почувствовал, как он, скользнув по кости, без сопротивления по рукоятку вошел в плоть, но в этот момент в голове у меня словно вспышка взорвалась, и я свалился, привалившись к заднему сиденью, не в силах перевести дыхание от режущей боли в боку.

Водитель перегнулся с переднего сиденья, намереваясь дотянуться до меня, и изо всех оставшихся сил я нанес ему удар открытой ладонью по основанию носа, от чего хрящи переносицы должны были войти в мозг, после чего я вывалился на левую; сторону, свалившись в глубокую лужу, на дне которой были камни; откатившись подальше от машины, я было бросился бежать, но две фигуры преградили мне путь; их сухие лица четко вырисовывались в отсветах фонаря, когда их черные комбинезоны приближались ко мне: в руках у них поблескивал металл, и я слышал их хриплое свистящее дыхание, наполнявшее окружающий воздух солоноватым запахом крови, а поодаль стоял человек, что-то кричавший по-английски, перекрывая шарканье ног убегавших прохожих и отдаленное хлопанье закрывающихся дверей.

Мои руки были залиты кровью. Моей и их, — их, ибо я знал, что убил кого-то, и моей, потому что рану невыносимо жгло, когда воздух касался ее. Я заметил нож, направленный мне прямо в лицо, и успел перехватить руку женщины, после чего нанес короткий жесткий удар ребром ладони по горлу, увидел, как раскрылся ее изящный ротик и вывалился блеснувший влагой в свете фонаря язык; широко раскрытыми глазами она еще успела взглянуть в лицо смерти перед тем, как, обмякнув, опуститься на землю, подобно марионетке с порванными нитями.

Другая женщина повернулась и бросилась бежать, а я кинулся за ней, оскальзываясь и преодолевая слабость, которая мягко обволакивала меня, словно поднимающаяся вода: перед глазами все расплывалось, и я, с трудом восстановив четкость зрения, увидел, как тень женщины скользнула по стене за фонарем, миновала освещенное пространство и канула в темноте. Я двигался вперед, еле волоча ноги и с трудом преодолевая подступающую слабость, и в ушах все громче звенела высокая нота одиночной скрипичной струны, но я все двигался, потому что хотел узнать, кто она и кто они, а если мне удастся поймать ее, она-то уж у меня заговорит, хотя бесконечная нота предупреждала меня, что я теряю кровь, но я забыл об этом, когда тьма поглотила меня.

— Вам звонят, — позвала меня Лили.

— Я спущусь.

Нельзя представить себе ничего более фантастического, чем телефон в гостинице “Красная Орхидея”. Я взял трубку и представился.

— В каком ты состоянии? — Я оцепенел. Пепперидж. Помолчав, я спросил его:

— Откуда ты знаешь?

Кто-то вошел в холл, и Ал своей неторопливой походкой направился навстречу посетителям. Я хорошо видел их сквозь проем арки: два европейца средних лет, невысокого роста, в мятых костюмах; на багаже — яркие ярлычки авиакомпании “Эр Франс”.

Теперь-то я наблюдал за всеми вся. Все вокруг меня изменилось.

— Говорил же я тебе, — сказал Пепперидж, — что буду следить за тобой и отсюда. Так как ты…

— Что у тебя за источник?

Может быть, у меня начинается, паранойя. Они приближаются, чтобы расправиться со мной.

— Верховный Комиссариат, конечно. — В голосе звучала обида.

— Верховный Комиссариат ровно ничего не знает о происшедшем. Сингапур тут же опустил дымовую завесу — ни слова в прессе и вообще никаких сообщений.

Короткое молчание, а потом:

— Боюсь, ты не все продумал.

Он совершенно прав. Сингапурские власти сразу же снеслись с посольством Таиланда, обратив внимание на ливрею мертвого водителя, а так как на этом месте оказался британский подданный, которого пришлось срочно госпитализировать. Верховный Комиссариат автоматически получил информацию о происшедшем.

— И дело в том, — донеслись до меня слова Пеппериджа, — в каком ты сейчас состоянии? Пахнуло йодом и больницей.

— Мне потребуется несколько дней.

“Вам здорово повезло. — Доктор Роберт Лео, хирург. — Понимаете ли, вам здорово повезло”.

Хорошо это или плохо? Я так и не понял его.

“У вас была задета лучевая артерия. И хорошо, что вас успели найти и вовремя доставить в больницу”.

В противном случае, она сняла бы трубку телефона, когда он звякнул, и с другого конца ей доложили бы: “Дело сделано”.

Шода.

Хуже всего, что я сам во всем виноват. Черт побери, меня доставили в больницу еще до того, как я приступил к делу, и чуть ли не половину крови успел оставить в грязной луже. И все из-за того, что позволил втянуть себя в отнюдь не тщательно планируемую операцию пятизвездочного уровня — как в Бюро, когда все аккуратно расписано по деталям и разложено по полочкам: подходы, связь, курьеры и оперативник, подобный Феррису, что ведет меня. У меня все шло бы без сучка и задоринки, возьмись

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату