“Стримлайн”, который держался в трех машинах позади. Должно быть, где-то поблизости были и другие машины; я даже не пытался их определить. У меня было появилось искушение рвануть на полной скорости, но я мог подвергнуть опасности другие жизни — не их, на них я плевал, а жизни невинных людей, которые спешили домой в вечерней толчее. Поэтому я ехал осторожно и неторопливо, соблюдая все меры предосторожности.
Отсчет времени продолжался.
18.00.
Он будет здесь через два часа.
Вдоль “Красной Орхидеи” тянулась улица, заканчивающаяся глухим тупиком, где часов в восемь будет совершенно темно. И там стоял “Шевроле” Ала, и мне придется перекрыть ему дорогу, но в это время Ал никогда не выходил из-за стойки. Припарковав “Тойоту”, я закрыл машину и, не глядя назад, вошел в гостиницу через центральный вход.
Может, у меня еще есть последний шанс.
Но только если был звонок от Пеппериджа.
— Привет. Налить?
— Да.
Бульканье напитка.
— Ты когда-нибудь пробовал такое?
— Гениально. — Спросить его. — Мне звонков не было?
— Вроде нет.
Захватив с собой напиток, я сел на углу спиной к телевизору; зрительный нерв должен привыкнуть к темноте: этой ночью я должен видеть как кошка.
Сделай же что-нибудь для меня, идет?
Отсюда мне была видна часть улицы, но сейчас она меня не интересовала. Они держались где-то в стороне, и я это знал.
“Ради Бога, умоляю, если и когда у тебя появится такая возможность, сними телефонную трубку и позвони мне, чтобы я знала — пока у тебя все в порядке.”
Мне захотелось набрать ее номер и, услышав ее голос, представить себе, как она отбрасывает с глаз пряди волос. “Ой, Мартин, откуда ты звонишь?” Но нет, мы не сможем встретиться ни сегодня вечером, ни, может, никогда, пока не позвонил Пепперидж, да и в этом случае у вас не больше одного шанса из тысячи.
18.31.
Скоро опять польет дождь.
— Вот и мы! — голос Ала из-за стойки.
Лотки и прилавки торговцев исчезли с улочек примерно час назад, и каменная поверхность мостовых блестела под густыми потоками дождя. Прохожие ускоряли шаги, и некоторые из них держали над головами развернутые газеты.
Ничего не изменится.
19.00.
Ему добираться еще час. Через час он приземлится.
В организме стал выделяться адреналин; я почувствовал его выброс, когда у меня напряглись нервы и ускорилось кровообращение. Адреналин в крови потребуется мне чуть позже, а не сейчас: слишком рано.
Дождь поливал улицы, колотил по крышам и его стена отрезала от всего мира, сужая его лишь до размеров маленького занюханного отеля в Сингапуре, который превратился в некое подобие ковчега, плывущего по волнам потопа. Должно быть, теперь они стояли под навесом подъезда, скрываясь от дождя, и их отнюдь не заботил неумолимый бег минут, счет которым вел я, понимая, что через час окажусь у смертной черты.
Нет, друзья мои, я отнюдь не опережал события — не стоит так думать. Я много раз ускользал от убийцы, оставляя его корчиться на окровавленной мостовой с проклятьями, которых я уже не слышал. Я был силен, я был подготовлен, в любое время готов к встрече с моментом истины.
Доводилось ли вам когда-нибудь слышать пересвистывание в темноте?
Мне — да.
Нет, меня не ждала честная схватка один на один. Если бы даже мне удалось справиться с Манифом Кишнаром, они бы так и так прикончили бы меня, поскольку у них такое задание. Таков приказ Шоды: да этот раз осечек быть не должно.
Сырые запахи дождя врывались через дверь, когда кто-то заходил в отель: запахи дождевой воды, раздавленных в грязи фруктов — и где-то в подсознании мелькнула мысль, что это запахи недоступного мне мира, поскольку я уже у черты смерти.
Телефонный звонок.
Я не шевельнулся.
— Гостиница “Красная Орхидея”.
Вошедший мужчина стоял, отряхиваясь от потоков воды, рядом со стойкой, по другую сторону арки; свою бесформенную сумку он поставил к ногам.
— Привет! Ну, провалиться мне! Как только вы тут живете?
Глянув на часы, я увидел, что стрелки показывают 19.34, и подумал, что мне чертовски не везет, если Пепперидж пытается сейчас дозвониться до меня, а Ал болтает со своей подружкой о ее здоровье, или о делах ее тетки, черт побери, кто там у него, и натужно кашляет, подробно рассказывая, что ему сказал доктор… да плевать мне, что тебе сказал доктор, отключайся же!
Сработало как по мановению волшебной палочки — “Слышь, Бетси, я должен идти, там парень стоит у стойки!” — надо только припомнить постулаты дзена: создай свою собственную реальность, в которой ты можешь заставить человека положить трубку, можешь подтащить другого к телефону, какое бы расстояние вас ни разделяло — “Пепперидж, да слышишь ли ты меня” бесстыжие твои глаза?”
Спокойнее. Соберись снова.
Скрипнуло кожаное кресло. Я почувствовал себя куда лучше. И появись он каким-нибудь чудом тут с улыбкой до ушей, я бы вырвал ему сердце и бросил собакам, черт побери.
— Конечно, мы предоставим вам дополнительные полотенца, они будут на месте, не успеете дойти до номера… Здесь все время так — только что ясное небо, а через минуту приходится искать шлюпку.
На его часах было 7.35 или, если пользоваться международной терминологией, 19.35, нет, уже 36; время утекало подобно жизни, близился момент встречи.
И мне это было ясно.
Адреналин продолжал выбрасываться в кровь, хотя в мозгу у меня теперь господствовали альфа-ритмы, и, будучи в полном сознании, я обрел философское спокойствие, стараясь привести себя в состояние невозмутимости, ибо встреча наша может произойти через тридцать пять минут, когда он явится сюда, после чего ему останется лишь встретить меня в темноте, чтобы совершить задуманное, а это может произойти в любое время, в полночь или после нее.
Из-за арки раздался звук чьих-то шагов, которые остановились за стойкой; я узнал шаги Ала.
“Ну, если Мери так волнуется, почему бы ей не позвонить мне?”
“Может, она просто не хочет беспокоить тебя.”
“Послушай, Синди, она знает, что я всегда готов помочь ей.
— Такого ты еще не видел?
— Да, наверно, это здорово успокаивает. С тобой все в порядке? Налить тебе еще моего напитка?
Я сказал, что пока не надо.
Минут через пятнадцать мозг стал работать в бета-ритме, и я снова мысленно прошелся по зданию, прикидывая различные варианты действий, но теперь меня вот что беспокоило: как прыгать с крыши на верхнюю площадку пожарной лестницы на задах дома. Это было достаточно рискованно и в сухую погоду — в семи или восьми футах внизу и под углом — но сегодня вечером черепицы мокрые и скользкие, как и лестница, так что это, считай, смертельный номер, а ниже — пять этажей и мощеный брусчаткой двор, да и в любом случае они перекрыли этот район и, даже если прыжок мне удастся и я приземлюсь на точку, они
